Передвижники. Художники-передвижники и самые важные картины конца XIX – начала XX века. 150 лет с момента основания Товарищества
заново, снова и снова, и останавливается только на четвертом варианте. По формату это почти парадный портрет, но по содержанию – полотно, наполненное скорбью, очень личными переживаниями художника и его жены. «Примите от меня эту трагическую картину в дар, если она не лишняя в русской живописи», – пишет он Павлу Третьякову. Сочувствуя семье, тот выкупает картину и уговаривает Крамского взять деньги.
Так «Неутешное горе» становится одной из немногих картин, купленных им у Крамского в те годы. У галериста и художника – непростые отношения. Третьяков недоволен некоторой необдуманностью сюжетов и легковесностью полотен Крамского этого времени. Многие другие современники тоже постоянно обвиняют мастера в том, что он, с одной стороны, затеял передвижничество и стоял у истоков, но с другой – не придерживается его принципов до конца.
«Неутешное горе», впрочем, не сводится к одной лишь личной истории художника. Это монументальное обобщение, очередное воплощение одной из ключевых тем творчества – темы одиночества. Она звучит постоянно, и именно поэтому Крамской чаще всего выбирает однофигурные композиции.
Даже собственная смерть через несколько лет застанет его не в семейном кругу, а за мольбертом, как одинокого творца. По иронии судьбы, художник умрет от сердечного приступа во время работы над портретом известного врача, Карла Раухфуса. Простояв четыре часа у мольберта, Крамской зашатался и упал, даже доктор уже ничем не смог помочь.
Неизвестная,
1883
На одиннадцатой выставке художников-передвижников рядом с «беспощадно реалистичным» полотном «Крестный ход в Курской губернии» Ильи Репина и историческим сюжетом «Меншиков в Березове» Василия Сурикова неожиданно появляется роскошная дама кисти Ивана Крамского. Это первый и на тот момент единственный портрет «просто красавицы» в русской живописи.
«Неизвестная» производит настоящий фурор. С выставки толпа выносит художника на руках. Но это слава с оттенком скандальности. Слышатся возмущенные голоса. Многое из того, что публика того времени видела на картине, считалось недопустимым. Девушка, которая едет в открытом экипаже одна, – это признак дурного вкуса. Ее крайне модный и дорогой наряд недвусмысленно сообщает: это – чья-то любовница, содержанка. Критик Стасов называет ее «кокоткой в коляске».
До сих пор продолжаются споры: кто же был прототипом «Неизвестной». Говорили, в том числе, что художнику позировала его дочь Софья. Но по самой популярной у современников версии, Крамской писал портрет княгини Юрьевской, тайной жены императора Александра Второго, но в конце концов вывел обобщенный образ светской красавицы – или скорее дамы полусвета.
Галина Серова,
Государственная Третьяковская галерея:
«Одета она очень модно по тому времени. На ней французская шляпка, бархатная, с элегантным пером, бархатная же шубка с соболиными мехами, тонкие швейцарские перчатки, золотые браслеты. Удивительно, что картина висит практически на одном с