не пользовался, поэтому и относиться к нему можно было, как к деревянной табуретке. Пусть выполняет свои функции, и тогда ее не выбросят.
Тимраев выглядел хорошо. Даже обычная зэковская черная роба шла ему. Она была ушита по фигуре и выглядела опрятно. Литвирук понимающе хмыкнул. Именно в местах заключения поговорка «встречают по одежке…» была актуальна, как нигде. Если на светском рауте одежда определяет хозяина как владельца приличной суммы денег и факт наличия собственного дизайнера, то в местах не столь отдаленных одежда определяет наличие характера. Очень трудно годами следить за своим внешним видом в таком специфическом заведении. Женщин здесь нет, перспектив выйти на свободу в ближайшее время – тоже, а бриться, мыться, чистить зубы и содержать в порядке свою невзрачную одежду приходится каждый день. На это требуется воля. Как говорят опытные зэки, когда человек перестает за собой следить, то до конца срока он не доживет. Либо «вздернется», либо уйдет в побег с вполне предсказуемым концом. Статистика таежных зон неумолима. Сто процентов «побегушников» задерживаются практически всегда либо уничтожаются.
Значит, судя по внешнему виду, с характером у Тимраева все было в порядке.
– Тимраев Муса Казбекович? – спросил для порядка «кум», не переставая наблюдать за осужденным.
– Так точно, гражданин начальник… – равнодушно ответил Муса, продолжая стоять у порога с зажатой в правой руке кепкой, которую он, согласно порядку, снял при входе. Напряжения в его позе не чувствовалось.
Капитан чуть поморщился. Опытный, зараза, опытный. Ну, делать нечего, надо работать дальше. Сначала он хотел попытаться найти какой-нибудь психологический ключик, чтобы добиться доверия и откровенности этого Тимраева, но при более близком взгляде на него передумал. Битый-перебитый, его конфетками с чаем не купишь. Придется в лоб, что зря время терять.
– Я вот смотрю, ты две ходки уже имеешь, а сейчас тебе за разбой еще десять дали, и выйдешь ты отсюда в сорок четыре года, почти что пятьдесят, и кому ты будешь нужен, а?
Тимраев пожал плечами в ответ на этот риторический вопрос. Он давно уже все понял и осознал; он психологически приготовился к этому сроку, насколько это возможно, так что слова «кума» совсем не вызвали у него удивления, а только раздражение, которое он умело скрыл.
Оперативник понял его состояние и почувствовал неудовлетворение. Пока он говорит стандартные фразы, а зэк так же стандартно отвечает.
Литвирук побарабанил пальцами по столу, затем опомнился и схватил ручку. Да, у этого чеченца, кажется, сильный характер. Другой бы с ходу понял, что имеет в виду оперативник. Тимраеву надо было сказать что-то вроде «А что тут теперь поделаешь…», на что Литвирук сразу бы ответил, что небольшая помощь оперчасти весьма бы способствовала облегчению «отсидки» и, возможно, досрочному освобождению, но Муса молчал, рассматривая полированный письменный стол, который был собран в рабочей зоне и подарен Литвируку на празднование годовщины колонии.
«Ладно,