– кровь твоя, и я тебе нужна.
Ты думаешь о горькой, неминучей,
Глухой судьбе, что мне предрешена.
Не думай так: мятется прах летучий,
Но глубь небес таинственно ясна.
«Не взыщи, мои признанья грубы...»
Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.
Воздаю тебе посильной данью —
Жизнью, воплощенною в мольбе,
У меня заходится дыханье
От одной лишь мысли о тебе.
Не беда, что сад мой смяли грозы,
Что живу – сама с собой в борьбе,
Но глаза мне застилают слезы
От одной лишь мысли о тебе.
Великая метель
«Проснемся, уснем ли – война, война...»
Проснемся, уснем ли – война, война.
Ночью ли, днем ли – война, война.
Сжимает нам горло, лишает сна,
Путает имена.
О чем ни подумай – война, война.
Наш спутник угрюмый – она одна.
Чем дальше от битвы, тем сердцу тесней,
Тем горше с ней.
Восходы, закаты – все ты одна.
Какая тоска ты – война, война!
Мы знаем, что с нами
Рассветное знамя,
Но ты, ты, проклятье, – темным-темна.
Где павшие братья, война, война!
В безвестных могилах…
Мы взыщем за милых,
Но крови святой неоплатна цена.
Как солнце багрово! Все ты одна.
Какое ты слово: война, война…
Как будто на слове
Ни пятнышка крови,
А свет все багровей во тьме окна.
Тебе говорит моя страна:
Мне трудно дышать, – говорит она, —
Но я распрямлюсь и на все времена
Тебя истреблю, война!
«Завтра день рожденья твоего...»
Завтра день рожденья твоего.
Друг мой, чем же я его отмечу?
Если бы поверить в нашу встречу!
Больше мне не надо ничего.
Ночью здесь такая тишина!
Звезды опускаются на крышу,
Но, как все, я здесь оглушена
Грохотом, которого не слышу.
Неужели ото всех смертей
Откупились мы любовью к детям?
Неужели Родине своей
За себя достойно не ответим?
Это вздор! Не время клевете
И не место ложному смиренью,
Но за что же мы уже не те?
Кто мы в этом диком измеренье?..
Завтра день рожденья твоего.
Друг мой, чем же я его отмечу?
Если бы поверить в нашу встречу!
Больше мне не надо ничего.
«Есть очень много страшного на свете...»
Есть очень много страшного на свете,
Хотя бы сумасшедшие дома,
Хотя бы искалеченные дети,
Иль в города забредшая чума,
Иль деревень пустые закрома,
Но ужасы ты затмеваешь эти —
Проклятье родины моей – тюрьма.
О,