доставая из кармана телефон.
Я не поняла, что случилось, ещё пару минут стояла в недоумении и смотрела ему вслед. Сердце чуть не выпрыгнуло. Оно так колотилось, что рёбра заныли от боли.
Как только дверь за мной захлопнулась, я сползла вниз, усевшись в коридоре. Ничего не понимая, смахнув тонкую струйку солёной воды со щеки, я шмыгнула носом. Было так неприятно, так обидно и в то же время стыдно. Слёзы все лились и лились по успевшим раскраснеться ещё больше щекам. Внутри творилось что-то невероятное. Я отчётливо понимала, что влюбилась. Да ещё так сильно, что была готова на любую глупость, лишь бы только увидеть Никиту снова. Я просто не могла о нём не думать. Попыталась переключиться на что-то другое, но не вышло. «Ты начала меняться». Что это значит? Это я начала? Он себя-то видел?
Зазвонил телефон, и я от неожиданности подскочила на месте.
– Алло! – раздался глухой голос на том конце провода.
Всё внутри сжалось. На глазах снова появились слёзы.
– Мамочка! – почти закричала я.
– Здравствуй, моя хорошая! Как ты там без меня? Справляешься? Как мальчики? – тысяча вопросов в секунду. В этом вся мама.
– Да, мам, всё в порядке, всё-таки не первый раз! Тем более вы уехали только утром. Ничего ещё не успело измениться.
– Какой-то голос у тебя грустный, ты там, что плачешь?
– Нет, мам… – я смахнула слезинку со щеки, стараясь сделать голос веселее, – просто устала сегодня очень.
– Опять взяла на себя какие-нибудь обязанности?
– Да, как обычно! Всё по-старому, ничего не меняется. Как папа? Вы, что уже добрались?
– Всё очень хорошо! Но мы не там, где должны были быть. Долететь-то долетели, но автобус не пришёл. Но нас приняли хорошо. Мне очень нравятся здешние жители, они все доброжелательные. А папа…он, как всегда, прекрасно, весь в делах. Не поверишь, нарядился в одежду местных и выплясывал с ними. А мне сделали татуировку на руке, – голос становился всё тише и тише, связь была плохая, и мама уже на последних минутах, чуть ли не прокричала, – солнышко, мне пора. Очень люблю тебя и скучаю!
– Я тоже скучаю. Люблю тебя, – услышав глухое «ту-ту-ту-ту-ту», я положила трубку. Но не встала с пола, всё продолжала сидеть и думать о новом знакомом.
Больше всего на свете мне захотелось, чтобы в этот момент рядом оказалась мама. Ведь она всегда меня поддерживала, давала ценные советы. Папа тоже иногда мог сказать что-то интересное, но, в основном, его волновало только одно – нужно ли набить парню, обидевшему меня, морду. Я всегда говорила нет, и папа, спокойно взяв газету под мышку, уходил в библиотеку.
Я пошла на кухню.
Тишина. Впрочем, как и во всём доме. Я боялась этой тишины. Она для меня значила одиночество. Пустые комнаты, темнота, наползающая со всех углов, и шорох сухих веток под окном. Вот и всё мое развлечение. В детстве я спала с мягкими игрушками, ставила их вокруг себя, делая оборонительную линию, одну из многочисленных собачек укладывала под подушку, другую крепко обнимала. Сейчас хотелось сделать то же самое.
Я прошлась по всему дому, полила