солнцу. Отцы просто лежали, уткнувшись носом в подстилку, кто-то читал газету, кое-кто возился возле машин, набрав в ведерко прудовой воды и протирая свои автомобили. Все, как всегда в этом месте в теплое время.
Орлов выбрал свободное местечко, присел прямо на песок, поставил рядом корзинку с грибами, прикрытую кухонным полотенцем, блаженно прикрыв глаза и ощущая приятную истому, разлившуюся по телу. Загорать ему не хотелось, а вот искупаться он был не против, даже плавки специально надел под легкие спортивные брюки. Сейчас он куда больше походил на пенсионера-дачника, чем на грозного главу управления внутренних дел. Собственно говоря, особо грозным Орлов никогда и не был. Твердым – да, мог проявить себя, но не твердолобым и не деспотичным. Некоторые даже обвиняли Орлова в излишней, как им казалось, мягкотелости, говорили, что генерал-лейтенант имеет своих любимчиков, которым не умеет отказывать, и те, пользуясь давней дружбой, вьют из Орлова веревки.
Подобные разговоры, конечно же, доходили до ушей Петра Николаевича. Под «любимчиками», естественно, подразумевались два его старинных друга, два полковника и опера-важняка, два лучших сыщика управления – Лев Гуров и Станислав Крячко. Орлов действительно выделял их среди остальных, но не потому, что их связывала многолетняя дружба. Гуров и Крячко были опытными операми, профессионалами своего дела, которым Орлов мог поручить самые сложные, самые запутанные, самые срочные дела.
Пусть у каждого из них были свои недостатки – у кого их нет, ведь все люди и сотканы из человеческих качеств, далеко не всегда приятных. Но Орлов знал их как честных офицеров, преданных своей работе и любящих ее, как людей неподкупных, верных и надежных. И еще он был уверен – таких осталось немного. Гуров и Крячко являлись, по сути, реликтами своей эпохи, которая уже ушла. Но именно профессиональные качества и любовь к сыску помогли им удачно вписаться в новое время, не потеряться, не опуститься и не предать ни своих коллег, ни свою профессию.
И Орлов дорожил этими людьми, уважал и по-отечески любил, хотя далеко не всегда ему удавалось сохранять спокойствие в общении с ними. Оба острые на язык, оба самолюбивые и привыкшие к свободе выбора, Гуров и Крячко порой доставляли генерал-лейтенанту неприятные минуты. Но он обычно не принимал это близко к сердцу, как и не обращал внимания на выпады злопыхателей, всегда помогал своим сыщикам чем мог не только в профессиональной сфере, но и в личной, в трудные минуты прикрывал и спасал от гнева вышестоящих структур, вызывая огонь на себя. Пусть порой они ссорились между собой – ссоры эти не носили глобального масштаба, не были вызваны принципиальными разногласиями во взглядах и не длились долго. Примирение обычно происходило словно само собой, без высокопарных слов и нудных разбирательств, кто прав, кто виноват. На этих людей Орлов всегда мог положиться, и они были для него очень значимы.
– Эй, дедуль, много грибов набрал? – Орлов, погруженный в свои размышления, очнулся от веселого мужского голоса.
Приоткрыл