прачками
И мотор на износ и в разнос
Кукол штопают тонкими нитками.
Пришивают другие сердца.
Искорёжены рожи магнитами.
На булавках к магнитам душа.
Не смотри на меня – заступ вычурен.
И, прошу, отойди от зеркал…
Ты такой же как все. Обычен ты…
Ты себя на развес покупал…
Танцы на станциях
Игрища.
Всё это – игрища.
Глупых девочек,
глупых мальчиков.
Амбиции детей выросших,
Мелочь удач
больших неудачников.
Клетками.
Жёсткими клетками,
Мелом по небу
на сотни квадратиков.
Лучше ветками,
голыми ветками
Попы с красиво
завязанным бантиком.
Выключить.
Всё это – выключить.
Плёнку порвать.
Запретить анимации.
Если бы мы
да смогли по тысяче…
Мальчики – девочки,
танцы на станциях.
Понарошку
Кто все эти люди?
Для чего?
Вот, стою в подземном переходе.
В шапку мне бросают серебро
И кричат – Давай!!!
Что происходит?
У гитары порвана струна.
Голос мой охрип.
На пальцах раны.
А моя волшебная страна —
Скомканный мираж потуэкранный.
Я ору осипло про любовь,
И стучу ладошкою по деке,
И глаза мои поверх голов,
Я – на том,
а вы – на этом свете.
Здесь у вас уютно и тепло,
Есть у вас гитары и гармошка,
И краюха хлеба, и вино. Но!
(вы не знали?) Это понарошку!
Собака пела
Молитвы выла на луну собака.
Луна смущённо пряталась за тучи —
подальше от греха, на всякий случай.
И вопросительным фонарь согнулся знаком,
Понять пытаясь неисправность звуков,
Под тяжестью подвешенного снега.
Она не выла, а надрывно пела.
А слёзы замерзали и со стуком
горошинами мёрзлыми по морде,
по лапам коченеющим, по ветру…
И разбивались, и блестящим пеплом
звенели и терялись в хороводе.
Зевала стужа. Побелели шрамы
на ветках старой брошенной берёзы.
И так неутешительны прогнозы…
И так страшны ночные эпиграммы…
Собака пела на луну молитвы.
Совсем одна. Не замечала стужу.
Глаза – по снегу. Ей никто не нужен.
И к одиночеству она давно привыкла.
Вместо паруса огонь
Корабли мои, куда вас занесло?
Вы черту разбили горизонта.
Мы идём по лабиринтам солнца.
Мы горим, а, впрочем, всё равно.
Если край условный и прямой
Нарисуем новые границы,
Старое ни к чёрту