Только не поможет.
Хоть пуст сосуд, но и глубок.
– Ну, одеваемся. На пляже
Сегодня некуда ступить.
Освободим места. – Куда же
Ты предлагаешь ехать пить?
Хочу хорошего вина я…
– Так. Значит в центр. Что ж, встаем;
Дуэтом снова пропоем:
«На Дерибасовской открылася пивная…».
– Люблю блатные песни! – Блажь.
– Нет, хорошо, когда поддашь.
От духоты в движеньях скупы,
Они оделись не спеша.
Вокруг валялись не дыша
Прожаренные полутрупы.
Расслабленно и отупело,
Как будто на сковороде,
Подбрасывали мяч кой-где,
И только в море жизнь кипела.
Мальчишки, посинев, упрямо
Не вылезали из воды.
Почтенные мужи и дамы
Макали толстые зады
В прибоя пену. Прочий люд,
Ныряя, плавал там и тут.
Переступая через ноги,
А иногда через тела,
Друзья направились к дороге.
Дорога к пристани вела.
Сергей шел, изредка кивая
В ответ на реплики дружка,
Который не переставая,
Острить пытался. С языка
Срывались меткие сравненья,
Каких у каждого из нас
Хранятся сотни про запас.
Но юмор киснет от храненья.
Нет лучше старого вина,
А шутка свежей быть должна.
Как сыр. Как девушка. Но сменим
Пластинку. Вкус? Когда и в ком?
И в женщинах мы опыт ценим,
И покупаем сыр с душком.
Болтаю. Масса отступлений,
Без костяка, – почти филе.
Так прыгать может только гений
Или блоха навеселе.
Идут тем временем два друга.
Как вдруг: неловкий взмах руки! —
Мяч, кем-то срезанный из круга,
Попав в лицо, разбил очки
Герою нашему. (Ура!
Завязка есть. Давно пора.)
Толпа сбежалась: ахи, охи.
– Врача! Скорее! Где вода?
Ведь люди в принципе неплохи
И сострадательны всегда.
В тревоге суетился Миша:
«Сережка, больно? На, промой».
А тот, весь этот гам заслыша,
Шепнул: «Давай быстрей домой.
Оправу подбери. Дай спрячу».
– Нет, нет, спасибо, не хочу.
Какой Филатов? Я же зрячий.
Конечно, я схожу к врачу.
Момент удачный. Смелый ход.
Ввожу я героиню. Вот:
К ним подошла… Я не уверен,
Что в ямбах описать ее
Смогу. Ямб отслужил свое.
Его бывалый блеск потерян —
Тот, прежний, пушкинских времен.
В употребленьи частом он
Потерся, стал слегка небрежен,
Хотя и был-то не изнежен.
Чуть что – припомнят ненароком:
Ага, «мой дядя»! Или так —
Старо. Ишь затянул чудак:
«Служил Гаврила хлебопеком».
Сверну-ка с торного пути.
Исконно-русский слог, прости.
Прости, но измена размеру
Оправдана.
Как