он позвонил мне и попросил выплатить сразу всю предложенную мной сумму, жалуясь, что ему нечем платить за квартиру.
– Но у тебя же пропадёт вся мотивация работать, если я выплачу весь гонорар сразу.
– Не пропадёт. Сделаю всё за две недели, – уверял меня он.
Для убедительности он показал мне уже начатый портрет. Я нехотя выплатил ему всё наперёд и переживал потом, как бы он не ушёл в запой. Фотография твоя теперь была у Никиты, и я чуть ли не ежедневно справлялся у него о продвижении работы.
Ян Вермеер «Девушка с жемчужной серёжкой», 1665 год (перевёрнута зеркально слева направо)
Я не мог тогда вернуть тебе твой снимок и поэтому решил в воскресенье не попадаться тебе на глаза. Вышел из храма раньше тебя и отправился на метро. Возле светофора мы всё же оказались одновременно, но по разные стороны фонарного столба. Долго горел красный. Я старался не смотреть в твою сторону, но очень хотелось подойти к тебе. Когда загорелся зелёный, уже на проезжей части ты сама заметила меня и приблизилась со своим вежливым дружественным «Здравствуйте, а я вас как раз искала». Я поспешил ответить, что мне некогда, что нужно поговорить с другой знакомой, которая в это время тоже переходила дорогу, опираясь на клюку и что обещанную фотографию я верну в следующий раз. Ты растерянно согласилась с тем, что конечно же всё подождёт и что ты меня не задерживаешь и лишь из-за собственной фотки и обратилась ко мне. Воцарились смущение, пауза. Я не мог поднять на тебя глаза. Вместо этого остановил старую знакомую на тротуаре и стал бормотать ей что-то невнятное, пока ты не отвернулась. Сам же украдкой смотрел, как ты удаляешься по нашей дороге, и сердце сжималось от того, что в силу непонятно каких дурацких условностей и правил, я не шёл сейчас с тобой рядом.
Минула неделя. Никита поднимал трубку пьяным, а потом и вовсе перестал её брать. Я старался погрузиться в работу. Всенощная прошла без тебя. На литургии с балкона второго этажа я разглядел твой синий платочек. После недельного молчания приходилось заново выстраивать мосты.
– Галя, подождите.
– Снова вы? Я спешу.
– Я знаю. Но до перекрёстка же вас проводить можно?
Ты обречённо вздохнула:
– Только до перекрёстка! Обещаете?
– Да. Хочу поделиться с вами своей Теорией Красоты.
– Хорошо, только коротко.
– Вот вы согласны с тем, что любая неправда, любой грех, жадность там или зависть всякая обязательно начнут проявляться и на внешнем облике человека? На его внешности, во взгляде? Согласны с этим?
– Ну, согласна. Дальше что?
– Ну раз всё внутреннее выражается во внешнем, значит, красивый человек ближе к правде, ближе к Богу. Получается так? – вопросительно заключил я.
– При чём тут внешность? Вы же в церковь ходите, а рассуждаете так. Красота не во внешности.
– А разве я не об этом? Что внутри, то и снаружи. Только нужно учитывать не только свой личный грех, но и родовой, который