не мог. После очередной ночи, проведенной с Альгейдой, я, наконец, решился. Пусть он только вернется. Когда все перепьются, ткну его мечом, схвачу Альгейду, и ищите ветра! На Англии свет клином не сошелся. Я – хороший воин, любой сеньор будет рад видеть меня в своей дружине! Может, даже возьмет в оруженосцы. А там и до рыцарского пояса недолго. Насчет Альгейды я не волновался и не сомневался. Никто никогда не посмеет обидеть служанку воина, а то и оруженосца! А в будущем, если будет нужно, я признаю наших детей своими бастардами, с правом наследования герба! Ведь я в самом деле люблю эту рыжую красотку…
Однако меня постигло горькое разочарование. Именно в тот день, когда я хотел одним ударом своего клинка проучить Робина и разрешить все вопросы, его схватили. Мне самому еле удалось избежать плена.
Надо признать, что если бы не Робин, нам пришлось бы туго. Но он мужественно защищался и вообще вел себя как благородный человек. Но его все равно схватили и после допроса повесили. Я искренне считаю, что шериф и его прихвостни грубо попрали все божеские и человеческие законы. Отец Робина был свободным человеком, так что вешать его без приговора королевского суда было просто подлостью и, я бы сказал, наглостью!
Но после меня постигло жестокое, глубочайшее разочарование. Я-то был уверен, что Альгейда любит меня, а Робину лишь уступает, как сыну атамана, но – увы! Как же я заблуждался! Узнав о гибели Робина, бедняжка перестала есть. Почти совсем! Все время сидела под деревом, молчала, а иногда – плакала. Иногда мне удавалось заставить ее съесть кусочек оленины или выпить глоток вина, но этого было явно недостаточно. С каждым днем Альгейда становилась все бледнее, все тише, все прозрачнее. Было видно, что тоскует она по Робину даже больше, чем старый Хэб.
А старик, верно, чокнулся от горя! Он каждый день устраивал поминки по сыну, не предпринимая, однако, попыток отомстить. Хотя это не удивительно: что он мог против обученных вооруженных благородных воинов? Ничего! А Альгейда медленно умирала, и я ничем не мог помочь ей. Только горячей молитвой, кою и возносил ежеутренне и ежевечерне. Как я просил оставить Альгейде жизнь! И я был услышан. Господь наш, царь небесный Иисус Христос и все святые угодники сжалились надо мной и не остались глухи к моим мольбам…
Нет, я и раньше знал, что не слишком-то везучий и что ко мне можно смело отнести прозвище нашего последнего короля[15], но чтобы так!.. Господи! Зачем ты вынул эту мразь, этого выродка – молодого Хэба из петли и воскресил! Чем согрешил я, господи, что ты караешь меня столь немилосердно?!!
На него наткнулся наш дозор, сидевший в засаде на дороге. Сначала Робина не узнали, потому как одежда на нем была самая что ни на есть бесовская, да и шел он так, словно впервые оказался в Шервудском лесу. Чтобы привлечь его внимание, дозор пустил несколько стрел, но Хэб-младший оказал такое яростное сопротивление, что Эльфера Лысого приволокли в лагерь изрядно охромевшим, и ему еще повезло, потому что Робин собирался его прирезать. К счастью для всех, Билль Статли шарахнул Робина по голове дубиной, и тот угомонился.