старшую русалку и, кажется, надеялся услышать: «Естественно, дедушка, ты всем нужен. Как же без тебя!» Цветочек, думая о чем-то своем, рассеянно пожала плечами.
Обиженно попыхтев, леший продолжил рассказ:
– Когда мужичок чересчур далеко убежал, я испугался, хромаю за ним изо всех сил, кричу: «Пэр, ты куда, я здесь!» К счастью, он услышал, и не успел я толком отдышаться, как он уже вернулся!
Ладно, повел я его к озеру. Думаю, пусть мои девоньки сладкие Пэра пощекочут вволю, ну и дальше как получится – много ли тут у нас развлечений? Да и мужичок посмеется напоследок. За что я вас уважаю – никто не может сказать, что ему с вами скучно было.
Когда слева болото показалось, я долго терпел: и глаза по очереди закрывал и нос отворачивал, но не догадался уши заткнуть, а лягушки вдруг расквакались. Понятно, что мне померещилось, не квакают они уже в эту пору, – но вот слышу, и все! Домой мне захотелось, аж сердце защемило!
Шепчу, обманываю сам себя: мол, пару минуток, в крайнем случае часок-другой по болоту погуляем, мимо мелких ям пройдем… то есть я мимо, а Пэр по ямам, потом поведу его опять к Цветочку и Настеньке.
Я ему объяснил: хоть озеро уже видно, но придется нам налево повернуть, прямо никак не получается. Он человек служивый, поэтому глупых вопросов не задавал. Конечно, много всяких слов я от него услышал, но «почему» или «зачем» – такие слова он не говорил.
Однако не думайте, что мне с ним легко было. Бегал он туда-сюда, скулил, особенно после первой ямы, а ведь обычная ямка была, по пояс ему, не какая-нибудь бездонная прорва…
Девоньки милые, недавно сон мне был: выкарабкиваюсь я потихоньку из Зеленой прорвы и смотрю с удивлением на божий мир. Кому-то моя медлительность надоела, взял он меня сзади за шиворот и пониже поясницы – полетел я и вот так в этом лесу оказался. Мне всё говорили, что я от сырости завелся. Нет, похоже, я к вам прилетел! Интересно, для чего? Чтобы у меня нога болела и все меня обижали?
Цветочек сочувственно улыбнулась.
– Мы же тебя не обижаем. Карасями всегда честно расплачиваемся, Настя тебе ножку лечит.
– Действительно, – с некоторым удивлением согласился леший. – Может, я просто чересчур ворчливый?
– Ты хороший дедушка, – возразила Настя, – но почему ты один пришел?
– Ох, девоньки, страшное дело! – Леший два раза грустно кивнул. – Шли мы, шли, и вдруг с Пэром что-то случилось. Он перестал скулить, съел жабу и начал за мной гоняться.
Только кто ж меня поймает, я могу и кочкой и корягой прикинуться. Правда, еле я вытерпел, когда Пэр решил на мне посидеть, – штаны у него так пахли, что я один раз вздохнул и больше не дышал. Не знаю, как бы я без воздуха жил, но повезло мне: Пэр по характеру беспокойный и долго на одном месте не сидит.
Однажды он стоял по колени в грязи и вопил – ему казалось, что кто-то его за сапоги держит. И зря я посмеивался… возможно, успел бы его увести.
Он сначала вырвался, отбежал на четвереньках, но надо было дальше бежать, а он завыл – товарищей звал или очень тоскливо ему было.
И вот, значит, выл служивый, наполовину в черную