прямо за потолочной дверцей.
«Боже праведный! – подумала Клара Пек. – А ведь они меня слышат. Хотят, чтобы я…»
Дверца мелко задрожала под напором суетливых комков.
По деревянному наличнику снова и снова шуршали, скользили невидимые паучьи лапы, мышиные коготки, а может, скрученные бурые обрывки старой газеты.
Все явственнее, все громче.
Клара едва не закричала: «Вон отсюда! Кыш!»
Тут зазвонил телефон.
– Ох! – выдохнула Клара Пек.
Кровь лавиной отхлынула от сердца и сковала ноги, до кончиков пальцев.
– Чтоб тебя!
Она подбежала к телефону и с такой силой сжала трубку, будто надумала ее задушить.
– Кто это?! – рявкнула она.
– Клара! Это я, Эмма Кроули! Что у тебя стряслось?
– Фу ты! – вскричала Клара. – Напугала меня до смерти! Эмма, почему ты звонишь в такое время?
В трубке повисло долгое молчание, у собеседницы на другом краю городка тоже перехватило дух.
– Глупо, конечно, но я никак не могла уснуть. Что-то почудилось…
– Эмма…
– Погоди, не перебивай. Ни с того ни с сего меня как ударило: Клара захворала, а может, расшиблась или…
Придавленная звуком ее голоса, Клара тяжело опустилась на край кровати, закрыла глаза и кивнула.
– Клара, – не унималась Эмма где-то в необозримом далеке, – ты жива-здорова?
– Жива-здорова, – выдавила наконец Клара.
– Не заболела? Дом не сгорел?
– Нет-нет-нет.
– Слава богу. Глупая моя голова. Не сердишься?
– Не сержусь.
– Ну и ладно… спокойной ночи, – распрощалась Эмма Кроули.
Клара Пек с минуту глядела перед собой и слушала гудки, которые твердили, что говорить больше не с кем, но в конце концов ощупью положила трубку на рычаг.
После этого она отправилась проверить лаз.
Ни звука. Только кружево осенних листьев, облепивших окно, тенью дрожало и трепетало на деревянной дверце.
Клара подмигнула.
– Думаешь, ты умнее всех? – спросила она.
В ту ночь она больше не слышала ни рысканья, ни хороводов, ни мышиной возни.
Звуки повторились через трое суток – и стали еще громче.
– Это уже не мыши, – решила Клара Пек, – это здоровенные крысы. Эй!
Потолок откликнулся на этот зов причудливым танцем без музыки. Странная чечетка не умолкала, пока с неба лился лунный свет. Но стоило ему погаснуть, как в доме воцарилась тишина, которую нарушало только дыхание еле живой Клары Пек.
К концу недели фигуры хороводов сделались более четкими. Они отдавались эхом в каждой из верхних комнат: в бельевой, в старой спальне и даже в библиотеке, где в прежние годы обитатели дома листали книжные страницы и любовались волнами каштановой рощи.
На десятые сутки, в три часа ночи, Клара Пек снова заслышала барабанную дробь и зловещие синкопы. Осунувшаяся, вся в испарине, она схватила телефонную трубку и набрала номер Эммы Кроули.
– Клара!