свои игрушки, отдавай мне мой совок! Не хочу с тобой, подружка, здесь играть! Тут мой песок!
АНДРЕЙ. Ты что, чокнулась, Дашенька?
ДАРЬЯ. Нет, там, тогда, в детстве, мы не так говорили! Там было не так! А вот как было: «Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок, не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок! Мама купит мне козу, я тебе не показу! А козу зовут Маруся, я сама её боюся!»
АНДРЕЙ. Ну всё, я пошёл. И зачем вот ехал? Про козу слушать?
ДАРЬЯ. Стой.
АНДРЕЙ. Что, Дашенька? Что касаемо этого дела, я тебе скажу… Дашенька, мы прожили с тобой год, у меня были проблемы с бизнесом. Но ты – спасибо тебе! – выручила, подарила мне машину, я ее продал, и всё!
ДАРЬЯ. Что – всё?
АНДРЕЙ. Всё теперь хорошо!
ДАРЬЯ. А ещё я переписала на тебя квартиру, и ты её тоже продал.
АНДРЕЙ. Ну да, правда.
ДАРЬЯ. Я теперь снимаю комнатёшку в коммуналке. А ещё я отдала тебе все мои деньги, все накопления. А ещё я взяла бешеные кредиты, и теперь я закрываю мой свадебный салон, мой бизнес, который я десять лет назад создала с нуля. Закрываю потому, что мне нечем платить за аренду. Я даже телефон продала. У меня нет ничего. Нуль.
АНДРЕЙ. Ну да. Это правда.
ДАРЬЯ. Правда?
АНДРЕЙ. Ну, я же не просил тебя, ты сама это сделала, Дашенька.
МОЛЧАНИЕ.
ДАРЬЯ. Правильно. Потому что, едва мы с тобой познакомились, началось что-то странное. Когда у тебя кончились деньги на цветы для меня и на рестораны, ты начал плакать по ночам. Наверное – да нет, не наверное, а конечно! – не плакал, а играл! Играл, эдак, отвернувшись ночью к стенке, всхлипывал и будил меня, а я, добрая душа, просыпалась в ужасе и спрашивала: «Андрюша, что с тобой, что случилось?!»
АНДРЕЙ. Не так, Дашенька. Не передёргивай. Зачем ты всё время передёргиваешь, Дашенька? Ты проснулась тогда, в первый раз, и сказала: «Что такое? Ты плачешь?» Так ты сказала. Я очень хорошо это запомнил. Потому что я тогда – любил тебя. Такое не забывается. Но теперь я тебя – разлюбил.
ДАРЬЯ. Ну да. И ты сказал мне: «Да я так!» И потом продолжал эту пытку неделю. А потом стал жаловаться. Да так искренне, с такой слезой стал рассказывать, что тебе не хочется жить, что ты встретил наконец человека – нет! – главного человека в своей жизни, свою половинку, ради которой ты жил до сорока лет, встретил, и вот-надо уйти из жизни, покончить жизнь самоубийством! Потому что – потому что! – у тебя нет сил, ты загнан в угол проблемами с бизнесом. Так?
АНДРЕЙ. Так.
ДАРЬЯ. И ты стал обсуждать со мной, как тебе уйти из жизни: купить пистолет, выпить яду или прыгнуть с десятого этажа. Так?
АНДРЕЙ. Ну хватит.
ДАРЬЯ. Да, дорогой. Я вот сейчас рассказываю и сама не верю, что я повторяю эти слова, а точнее, не верю, что я могла на это клюнуть и купиться на чушь, которую произносил твой поганый рот.
АНДРЕЙ. Я бы попросил…
ДАРЬЯ. Я вот тоже – попрошу: заткни своё хлебалово, а? Как я могла поверить? Как? И как я могла отдать тебе всё, как?
АНДРЕЙ. Я не просил, Дашенька.
ДАРЬЯ. Ты не просил. Нет, ты не просил! Но ты знал психологию одинокой бабы, которая тоже подумала, что наконец-то нашла своего суженого-ряженого.