тишину. Элис нарушила ее. При этом голос у нее был сильно раздражен, а состояние крайне подавленным:
– Молчать ты можешь сколько угодно, непрерывность тишины здесь ничего не меняет, так же, как и внезапный разговор, и времени здесь на молчание не жалко.
Я думаю, мне лучше пойти домой, и тебе будет намного легче разобраться во всем одной, наедине с собой. Ты сможешь найти в этом городе все, что пожелаешь. Этот город хранит несметное количество тайн и загадок. Извини меня, если что.
Внезапный холод охватил Мэри, и после ухода Элис она осталась совершенно одна. И странно, что её бросили в тот момент, когда у неё нет ничего и некуда идти, когда совершенно ничего не ясно, и нет возможности искать выход, да и что можно искать в состоянии неопределенности. И, только что, прибыв в этот город и ничего ещё не узнав о нем, она уже оказалась в полной темноте и, вдобавок, в одиночестве.
Мэри посмотрела на серую площадь, и был бы кто-нибудь другой на её месте, слабее, чем она, тот разбился бы на месте или спрыгнул бы в черную воду, текущую рядом под мостом. Но она просто смотрела: откуда-то сверху с серого неба падало что-то, похожее на звезды, безмолвная пустота неба отражалась в воде, что-то пропадало в воздухе, самого воздуха становилось мало, и он разрежался, появлялись какие-то газы, вдыхая которые, Мэри на секунду задыхалась, но потом вновь возвращался кислород, и дыхание становилось нормализованным.
Весь пейзаж не представлял бы никакого внимания для нормального человека, но Мэри смотрела его только потому, что была здесь впервые. Она поднялась со скамьи и подошла к воде. Посмотрела вниз и в черной мутной воде помимо своего отражения обнаружила чужие, совершенно разные и почему-то не запоминающиеся лица, хотя рядом с Мэри никто не стоял.
Мэри смотрела в воду и думала: «Разве может совсем ничего не меняться? Когда-то в этом городе уже что-то случилось, о чем люди не вспоминают, может случиться что-то снова, но оно уже будет страшнее, хитрее, продолжительнее, будет иметь на них еще большее влияние. И они захотят вспомнить тот былой произошедший «ужас», который тогда им уже покажется лишь маленькой расправой над ними, будут желать вернуть его, вместо пришедших страданий.
Значит, что-то все же меняется: случилось и случится, но меняется не людьми, а кем-то другим. Но в следующий раз они уже точно ничего не изменят, то будет слишком сильным. Потому, чтобы больше ничего не происходило, надо делать что-то сейчас, что-то менять. Но согласятся ли они? Но если кто-то один начнет действовать, то возможно они поддержат его, согласятся с ним, и все изменится? Но кто решится здесь что-то менять, кто, кроме меня?»
Подобная мысль Мэри исходила не из благородства, а опять же из желания разгадать тайну. Вода под мостом пенилась, пыталась подняться до берегов Петрансуса, но лишь медленно утекала куда-то вниз, по направлению взгляда Мэри, и, спадая, билась о камни под черным городом.
Внезапно Мэри почувствовала себя чьей-то частью, может даже в чьей-то зависимости, будто за ней следят (это было совершенно новое