Стивенз и не вводит. Сам роман устроен циклически, в нем много вложенных замкнутых кругов-возвращений, и проступающая мандала получается глубоко дохристианской. Деятели Ирландского возрождения взывали к древнему океану богов, чтобы вернул он Ирландии божественную магию, Расселл предрекал приход богов на остров, а Стивенз взял их за руки, пританцовывая, вывел из-под холмов и собрал в лесной глухомани посреди графства Каван.
В-третьих, невзирая на свою бесспорную ирландскость, Стивенз подолгу жил в Лондоне и вращался в тамошних литературных кругах, а во время Второй мировой войны и после нее много работал на Би-би-си. Голос английской авторской сказки в «Горшке…» слышен и отчетлив. Поклонники Кэрролла, не сомневаюсь, уловят и его интонации. Кроме того, и Стивенз, и Расселл, и прочие творцы-протестанты Ирландского возрождения находились под сильным влиянием великолепного безумца англичанина Уильяма Блейка. Тени и блики его живописи проступают в картинах Расселла, а у Стивенза – особенно в ранних работах – Блейка слышно в очень многих стихотворениях; могуче его присутствие и в «Горшке золота». Большинство ключевых мировоззренческих и философских дилемм, над которыми размышляют вслух и рассказчик, и герои романа, подхвачены у Блейка, и сам Стивенз говорил в одной позднейшей статье, что у Блейка «очень хорошо красть; и да сочтем, что воровство – первейший долг человека». И еще одна важная и красноречивая похвала Стивенза Блейку – прямо заявленная идея о значимости мифотворчества: Блейк – «исключительный пример мифотворца не только в современной, но и в исторической литературе». И конечно, нельзя не услышать Блейка в афоризмах и максимах, какими насыщен «Горшок золота» буквально с первых же страниц. Боги пантеона, придуманного Блейком: Уризен (разум), Лува (страсть), Тармас (тело, чувства), Уртона (дух, божественное воображение), – напитывают многие споры, рассуждения и противостояния в романе. Три Древних Бритта Блейка – Красивейший, Сильнейший и Уродливейший – выведены в романе впрямую, по всем правилам еще не рожденного тогда литературного постмодернизма. И конечно же, упоительные алхимические войны полов в романе, уморительные гендерные обобщения и прочая вопиющая, по нашим меркам, неполиткорректность – совершеннейший Блейк.
В-четвертых, «Горшок золота» – по признанию и современников, и позднейших читателей, возможно, лучшее прозаическое сочинение Стивенза, – красочная демонстрация мастерства автора, его писательских навыков и умений. «Горшок золота» – фантазия («фэнтези», как мы бы это сейчас назвали), преображение невозможного в привычное «фактическое», игра и одновременно утонченный авторский комментарий на темы ирландского национализма, психологии человеческих отношений, оболванивающего воздействия религии, закона, власти. Местами это непочтительный взгляд даже на Ирландское возрождение со всеми его богами, аватарами и мистическими диковинами – едва ли не исторически первая ревизия этого явления, сколь угодно