того когтя, – сказал он. – Бойся, чтоб не почесал тебя так, что заболеешь. А теперь ступай да передвинь стул!
Шенна двинулся к стулу, изрядно дрожа. Осторожно коснулся рукой стула – и, едва коснулся, тот подался так же легко, как и прежде. Тронул Шенна мешок – и, едва тронул, тот свободно закачался туда-сюда на стене. Шенна взглянул на Черного Человека.
– О, твоя милость! Как же я тебе благодарен! О! О! О! Да вознаградят тебя щедро Господь Бог и его Пресвятая Матерь!
Ой, родные вы мои душеньки! Не успели эти слова сорваться с губ Шенны, Черный Человек переменился. Воздел обе руки ввысь, до самых рогов. Полыхнуло из глаз его синее пламя. Заплясали копыта. Вздыбился хвост, распрямился на нем кривой коготь, и издал Черный Человек рев, будто взбешенный лев. Начался этот рев с рыка, и рос, и набирал силу, пока не дрогнул пол, пока не дрогнул дом, пока не дрогнула гора вокруг него. Как увидал Шенна такую перемену, как услышал рев да как растет он и крепнет, и становится громче, – дом вокруг него закружился, глаза заволокло пеленой, и повалился Шенна ничком, как колода, на пол без чувств, без сознания.
ШИЛА: Ой, Пегь! Я его вижу! Ой! Ой! Ой!
ПЕГЬ: Тише, тише, Шила, моя хорошая. Что ты там видишь?
ШИЛА: Ой! Рогатый! Рогатый! Ой! Что мне делать! Что делать! Ой!
КАТЬ: Да ее же соседи услышат. Тише, Шила, тише, милушка моя!
ГОБНАТЬ: А вон мать ваша по полю идет, Пегь.
ПЕГЬ: Иди ко мне, Шила. Ко мне на ручки.
ШИЛА: Ой! Ой! Что мне делать! Что делать! Ой!
МАЙРЕ (мать Пегь и Шилы): Что это у вас тут творится? С чего ты плачешь, Шила, ягненочек мой?
ШИЛА: Ой, не знаю, мамочка. Я и вправду перепугалась и подумала, что вижу Рогатого.
МАЙРЕ: Рогатого! Ох, это кто ж такой?
ШИЛА: Ну, то есть Хвостатого, я хотела сказать.
МАЙРЕ: Хвостатого!
ШИЛА: Человек с хвостом, а на нем коготь!
МАЙРЕ: Вот уж, ей-ей, Пегь, как тебе только не стыдно! Ты ведь всех ребят в округе разбаловала своими россказнями. Ума не приложу, откуда ты набрала всей этой чепухи себе в голову и как ты все это в ней удерживаешь, а ведь тебе тринадцать лет в следующем мае! Что у вас там сейчас за сказка, Шила?
ШИЛА: «Шенна», мамочка. Только я так думаю, что он уже умер.
МАЙРЕ: Ручаюсь, что не умер, и не умрет, а коли умрет, так уж не знаю когда.
ШИЛА: Да ведь он так перепугался! Будь я на его месте, я уж давно была б мертва, как король Арт[5].
МАЙРЕ: Я-то думала, вас тут пятеро или шестеро. Где же все остальные?
ПЕГЬ: Наверное, от тебя убежали, матушка.
МАЙРЕ: Ну и напрасно. Вставай-ка, Пегь, козочка моя, и принеси нам что-нибудь поесть. Вот уж и правда чудо, как это вы сумели так перепугать малышку. Гляди, как дышит. А я-то думала, она уже заснула.
ШИЛА: Ай! Да нет же, мамочка. Мне нисколечко не хочется спать. Это все и булавки не стоит. И никто меня не пугал. Это я сама себя напугала. Если б я о нем не думала так много, он бы мне и не привиделся. А теперь я его больше и вспоминать не хочу, бродягу. Только вот мне ни в