дополнительного вопроса о Больцмане. – Mister Asaturian, have you any objections?[9]
К чести отличника следует сказать, что он почти не растерялся, хотя и имел по английскому языку, как собственно и по всем прочим предметам, твердую пятерку.
– No, – произнес он с простительной запинкой, – I have not. – И немедленно воззвал к справедливости: – Эмма Вардановна, это нечестно! Даже в наших английских школах физику проходят на русском или армянском языках!..
– Но формулы везде пишутся одинаково, – возразила физичка. – Или ты, Седрак, нашел в ней ошибку?
– Откуда мне знать, Эмма Вардановна? Мы же это не проходили. А он еще и объясняет ее на английском. Это нечестно! Пусть объяснит по-русски.
– Да будь я и чукча преклонных годов,
И то без унынья и лени
Английский бы выучил только за то,
Что им нам поёт Леннон!
– приняв соответствующую позу горлопана и главаря, гордо заявил Брамфатуров.
– Ой, это же Маяковский! – воскликнул, придуриваясь, Борька Татунц. – Откуда он мог знать про «Битлз»?
– Как говаривал Жак Кокто, Le poéte, mon pettit, se souvient de l’avenir, – поэт помнит будущее, – сияя самодовольной улыбкой, поднял назидательно указующий перст главный персонаж.
– Эмма Вардановна, это просто анахронизм, – заныл Асатурян. – Да он сам этот стишок выдумал, лишь бы про Больцмана не объяснять!..
– Не анахронизм, а контаминация, невежда, – строго поправил отличника троечник. – А тебе, Седрак, абы о ком послушать – только бы английский не учить! Ну что ж, уговорил. Будет тебе Больцман на русском языке…
– Не надо про Больцмана! – запротестовало несколько встревоженных голосов. – Не будем забегать вперед! В следующем году расскажешь… А сейчас лучше расскажи нам о жизни, о любви, о смерти, о философии, истории, футболе…
Эмма Вардановна сидела, улыбалась и не вмешивалась.
– О смерти? – оживился отвечающий. – Запросто! Тем более, что смерть и энтропия, к которой относится формула Больцмана, в определенном смысле являются синонимами. Итак, во-первых, не стану утомлять вас немецким оригиналом Райнера Рильке, процитирую сразу перевод: Смерть велика, мы все принадлежим ей с улыбкой на устах. Когда мы мним себя средь жизни, она вдруг может зарыдать внутри нас… Иначе говоря, точнее, говоря словами Томаса Стерна Элиота: Земля наш общий лазарет, Небеса – наша мертвецкая. Вывод: смерть есть способ транспортировки с этого света на тот…
– И обратно? – попытался еще раз сострить вошедший во вкус Седрак.
– Обратно, это уже не смертью называется, а… как Машенька?
– Воскресением, – усмехнулась Бодрова.
– Вот именно! Стыдитесь, Седрак Амазаспович! В вашем щекотливом положении претендента на драгметалл в таких вещах необходимо разбираться!
– Я знаю, что никакого того света нет! – огрызнулся стыдимый.
– Забавно, забавно, Седрак Амазаспович. Может, вы станете утверждать, что и этого света не существует?
– Никакой я не Амазаспович!
– Ну вот, так и думал! Этого и опасался! Ни того света нет, ни этого не существует,