и он вынужден жить, ибо не волен вмешиваться в права других… Но самая мерзость, что и первые не способны исправить опрометчивость, поскольку с жизнью третий получает права. – Петя в гневе вздымает руки. – Подлость отъявленная.
Или вот, приходит к Румянцевым, мрачно и бессловесно топает на кухню. Достает бутылку и разливает в три стопки. Обращаясь отчего-то к Светлане, велеречиво объявляет:
– Женщина состоит из двух частей: матки и кассового аппарата. Все, что функционально истекает не из этого, ей недоступно.
Хлопает порцию и удаляется, приведя Светку в иступленный восторг.
Какие-то разговоры с Петей о стоянке были чреваты отсутствием малейшей реакции. Андрей, не понимая, зачем это делает, приезжал на работу с предчувствием неминуемой неприятности. Все с тоскливым любопытством ожидали конца.
И терпение было вознаграждено, сгорела сторожка. Причем едва не с самим сторожем. Тот, утомленный винным пресыщением, очнулся, когда огонь основательно пощупал его тело. Ватник и брюки сотлели вчистую. Сторож получил первую степень за ожоги.
Разумеется, стоянку закрыли. Однако оставались два ЗИЛа, брошенные здесь уж как месяц и никем не востребованные, Андрей для порядка выспрашивал кого мог – напрасно. Несколько ночей кряду сам сторожил грузовики, ненадолго засыпая в своем автомобиле, единственно отлично коченел и наживал ненависть. В итоге продал одну машину за ящик водки расторопным мужикам, вторую бросил на произвол. Впрочем, с ребятами смотал сетку, вывез к приятелю в огород и тотчас забыл о ней. Эпопея бесславно закончилась. Жизнь в который раз продемонстрировала тыл и не хватало дыхания сказать, что он симпатичен.
Однако зашевелилась весна. Уж поплясывало солнце в густых, набухающих стайках сосулек, серый, корявый снег зиял проплешинами, в прихожих квартир неустанно расползалась плесень грязи.
Артем подрос, окончательно приобрел формы и стал удивительно похож на бабушку, мать Румянцева. Папаша начал испытывать острое наслаждение играя с ним, просто прогуливаясь и наблюдая за деловитым, углубленным в себя пареньком. Когда Румянцевы ложились спать, Артем неизменно просыпался и требовал от папы подать палец (комната была узкой, взрослая постель и детская кровать стояли через тощий проход). Собственнически охватывал теплой, влажной ладошкой вытребованное и, тут же уснув, начинал расторопно посапывать, высунув из-под одеяла пухлые розовые щеки. В эти минуты Андрей наполнялся приливами горячей сочной нежности.
Отношения со Светланой вышли на тропинку с взгорками, ухабами и поворотами, пусть, достаточно просматриваемыми. В институте супруга неуклонно приобретала популярность. Заходя по необходимости к ней на работу, Андрей не однажды заставал несомненно не связанных деловыми отношениями прилипал. Затеяла ездить в командировки, чего он вовсе не понимал – при ее-то должности. Но самой нелюбезной состоялась ее настойчивая жажда независимости.
– Ты, Румянцев, человек низменный, – раздраженно парировала она подозрения, – мысли твои сплюснуты и слушать тебя