того моей душеньке некогда.
Как тоскуется ей по беспечности!
И пойти бы за счастьем, да некуда.
Листья ветром нещадно оборваны,
А мечта стала птахой бескрылою.
И кружатся голодные вороны
Над сторонкой сиреневой милою.
Деревенька моя босоногая,
Родниковой водою умытая,
Ты была мне как мачеха строгая,
В километрах разбитых забытая.
Выгоняя в сердцах за околицу,
Мол, ступай и живи в людном городе,
Всё ж просила потом Богородицу,
Чтобы я не остался на холоде.
И какой-то усталой походкою
По пути одинокого месяца
Я плетусь незнакомою тропкою,
А вослед мне берёзоньки крестятся.
Доронинское
Где-то за дальними вёрстами,
Средь забайкальских степей
Сёла родные с погостами
Стали с годами милей.
И несмотря на все происки,
Что посылает судьба,
Я повстречался с Доронинским,
Чтобы найти в нём себя.
Вёсны растаяли в зареве,
Лето сгорает, греша,
Мечется птицею в мареве
С русским упрямством душа.
Брызнули первые проблески –
Это разлился рассвет.
Я породнился с Доронинским,
Лучше которого нет.
Воздух пьянит ароматами
Местной духмяной травы,
А за резными оградами –
Шёпот весёлый листвы.
И деревенские оттиски
В сердце застынут слезой.
Я не прощаюсь с Доронинским –
Жил здесь когда-то дед мой.
Снова – Урульга
Первоцветом солнце наливное
Распускало волосы-лучи.
Розовело небушко родное,
Словно бы румянилось в печи.
Краски разбавляя хорошенько,
Ингода ласкала берега.
Просыпалась тихо деревенька
С именем тунгусским Урульга.
Под цветными росчерками лета
Много крыш знакомых и крылец.
Здесь когда-то, в рваное одетый,
Босоного бегал мой отец.
Помнят эти улочки в избытке
Бойкого задиру-пацана,
А теперь стоит он у калитки,
И виски венчает седина.
На погосте рюмочку пропустит
На помин родителей своих
И пройдётся в легковесной грусти
По местам, где мысли лишь о них.
А потом уедет в шумный город –
Точно от себя уйдёт в бега,
И под сердцем снова – жгучий холод,
А на сердце снова – Урульга.
Деревенская Русь
Ковыляют ковыли вдоль обочины
Сухостоем на холодном ветру.
Деревушки на Руси скособочены –
Не пришлись они сейчас ко двору.
Побираются, как будто бы нищенки,
Снова прячась за прогнивший забор,
Но цветут по вёснам белые вишенки,
Да черёмухи в фате тупят взор.
Горько им стоять