имеющими точного значения терминами, что дает исполнительной власти и судам возможность не объявлять заранее, что именно они считают преступным «монополизмом», а что таковым не является. Если англосаксонское право в целом покоится на ясных определениях преступления, известных заранее и поддающихся обнаружению в ходе судебного разбирательства, то антимонопольные законы опираются на намеренную туманность определений и на решения ex post facto[71]. Ни один бизнесмен не в состоянии заранее знать, когда он совершает преступление, а когда – нет, до тех пор, пока правительство возможно, после изменения своих собственных критериев преступного деяния не нападет на него и не накажет. Произвольные правила и обнаружение преступлений ex post facto ведут к многообразным последствиям: деловая инициатива стеснена; бизнесмены запуганы и зависимы от произвольных толкований закона правительственными чиновниками; бизнес лишен возможности эффективно обслуживать потребителей. Поскольку бизнес всегда тяготеет к тем формам и методам производства, которые максимизируют прибыль и приносят наибольшую выгоду потребителям, любое стеснение со стороны правительства оборачивается лишь препонами для эффективных форм организации и поощрением неэффективных[72].
Впрочем, было бы пустой тратой сил пытаться закрепить в законе более ясное определение монополистической практики. Закон туманен, потому что однозначное определение монополии на рынке дать невозможно. Отсюда хаотические метания правительства от одного безосновательного критерия монополии к другому: размер фирмы, «близость» субститутов, установление цены на «слишком высоком», «слишком низком» или таком же, как у конкурентов, уровне; слияние, существенно «ограничивающее конкуренцию», и т. п. Все эти критерии бессмысленны. Примером является критерий существенного ограничения конкуренции. Он неявно предполагает, что «конкуренция» – это в своем роде количественная характеристика. Но это не так; конкуренция – это процесс, в ходе которого частные лица и фирмы поставляют товары на рынок без применения силы[73]. «Конкуренцию» не сохранить произвольными требованиями иметь в некоей отрасли или в регионе такое-то число фирм определенного размера; нужно просто обеспечить возможность людям, не ограниченным применением силы, конкурировать или не конкурировать между собой.
Первоначальный закон Шермана делал акцент на «сговоре» для «ограничения свободы торговли». Еще раз повторим, в картелях самих по себе нет ничего несовместимого с конкуренцией, потому что в концептуальном плане нет разницы между картелем, слиянием компаний и созданием корпорации: все эти операции имеют целью слияние активов, чтобы получить возможность более эффективно обслуживать потребителей. Если «сговор» необходимо прекращать, если государство должно разрушать картели, т. е. если для сохранения