все мгновенно менялись в лице. Со своего места я не видел, что именно служило причиной перемены, однако, проходя через дверь, лица приобретали одинаковое скорбящее выражение.
Следующее за этим действо вызывало негодование, зачастую переходящее в бешенство. Я раздражался от взглядов, полных сочувствия, ободряющих похлопываний и неискренности, ставшей повинностью. Не покидало ощущение, что присутствую на собственных похоронах и слушаю надгробные речи. Для полноты картины не хватало только свежей могилы да оркестра, исполняющего траурный марш.
Не знал, что жалость так беспощадна! Незаметно подкравшись, она жалит, словно змея, и её смертельный укус парализует волю. Страх сковывает движения, тело покрывается испариной, а взмокшая от пота рубашка словно невыносимые влажные путы. Скрипя зубами, я беспомощно ждал, когда всё закончится. Мучительно чувствовать, как жалость вонзает свои клыки в моё утратившее веру сознание.
Распрощавшись, я срывал с тела липкую ткань, тщетно пытаясь ледяной водой смыть унизительное клеймо. Бушевавшие в груди эмоции могли сжечь всё живое. Сочувствие порождало ненависть, тихо выжигавшую мою душу. Отчаяние овладело мной, оно надолго выбило из колеи. В сопровождении тягостных мыслей я покинул больницу.
ЖАЖДА ЖИЗНИ
Прямо из больницы направился домой. Проезжая по цветущему городу, любовался тенистыми аллеями. В их недрах били хрустальные фонтаны. Буйная растительность скрывала бульвар, по которому прогуливались одинокие прохожие. Подъехав к дому, я остановил машину возле подъезда и долго вглядывался в его зубастый оскал, готовый меня поглотить.
На первый взгляд, во дворе всё было по-прежнему. Старушки, сидя на лавочках, мило обсуждали последние сплетни. Детский щебет разносился повсюду. Воздух, пропитанный ароматом весны, звенел птичьими голосами.
Мне не хотелось входить в подъезд, его темнота пугала. Стройный ряд почтовых ящиков хищным оскалом мерцал во тьме. Выйдя из машины, я остановился, но, подчиняясь какой-то неведомой мне силе, робко шагнул в темноту. Она встретила сыростью и прохладой и, ткнув в живот, мягко навалилась. К горлу подступила тошнота, и я рванул вверх, словно спасаясь от погони.
Взлетев по ступенькам, оказавшись в прихожей, с облегчением захлопнул за собой дверь. Она хищно клацнула, словно сработавшая мышеловка. От слабости дрожали колени, пришлось опереться о стену. Тяжело дыша, я изучал обстановку. Вещи как будто находились на своих местах, но что-то, чего я не мог понять, изменилось. Пытаясь припомнить какие-то детали, я лишь напрасно напрягал память, она не спешила прийти на помощь.
На ватных ногах принялся бродить я по гостиной, вглядываясь в неясные силуэты. Утомившись, рухнул ничком на диван. Время, словно не желая меня тревожить, остановилось.
Незаметно подкралось утро, но вечно спешащее солнце было ещё за горизонтом. Повеяло ночной прохладой. Утомлённый зноем город просыпался.
Я подошёл к окну и распахнул