зовут Хольгер Блём. Я главный редактор журнала «Остфризия». Могу я узнать, кто вы?
– Я возглавляю эту операцию как офицер органов безопасности, и вы сейчас отправитесь в карантин.
Хольгер Блём издал короткий, изумленный смешок.
– Получается, я отправлюсь в карантин, потому что отказался отдавать вам фотоаппарат? Но если я сделаю, как вы сказали, то все в порядке, я считаюсь здоровым и исцеленным и вы меня отпускаете?
Офицер ничего не ответил, только поджал губы. Потом раздраженно втянул щеки. Он делал так всегда, когда попадал под сильное давление, и Хольгер Блём понял, что он теряет самообладание и вот-вот взорвется. Но Блём не был готов так легко отдать фотоаппарат.
– Это, – сказал сквозь сжатые зубы офицер, – очень серьезная ситуация.
Его челюсть скрипела, как ржавые клещи. Он еще раз попытался разрешить ситуацию по-хорошему. Протянул открытую ладонь, словно прося милостыню.
– Фотоаппарат! – потребовал он, не размыкая губ.
– А вы не боитесь, что он заражен? Я ведь его трогал. А мы оба совершенно не хотим, чтобы с вами что-нибудь случилось… – сказал Хольгер Блём, и в его голосе не слышалось ни капли иронии.
Офицер службы безопасности отвернулся и заскрипел от злости зубами. У него были проблемы в общении со штатскими, и он об этом знал. Жена ушла от него, потому что он якобы был бесчувственным и черствым, и сын-подросток считал его «больным психом, которому нужно срочно лечиться». Женщины, пубертатные подростки и гражданские – со всеми ему приходилось непросто. Но особенно нервировали журналисты. С ними нужно иметь в виду, что каждое сказанное им слово будет потом процитировано и сделано смехотворным.
Он подозвал к себе двоих сотрудников. Они медленно, как в замедленной съемке, подошли в своих скафандрах к Блёму. И жестами попросили его залезть в некое подобие надувного презерватива на все тело.
Он сделал это отчасти из журналистского любопытства, отчасти из опасений, что опасность действительно существует. В любом случае он находился там, где, по его мнению, и следовало быть журналисту: в центре событий.
Фотоаппарат он так и не отдал, и мобильный тоже был по-прежнему у него. Он чувствовал себя вооруженным. Но злился на себя, что оставил пакетик с арахисовыми хлопьями на рабочем столе. Он сам страшно удивился, что именно сейчас, в этой ситуации, ему так захотелось арахисовых хлопьев.
Еще до Анны Катрины в полицейский участок приехали два человека из Ганновера. Сначала они поговорили со старшим полицейским советником Дикманн, а потом созвали всех в большую комнату для совещаний.
Анна Катрина штурмом взяла лестницу и, тяжело дыша, села на место. Между носом и верхней губой у нее выступили капельки пота.
Доктор Кайзер представился статс-секретарем министерства внутренних дел, а Отто Нюссен обозначил себя как близкого доверенного министра экологии.
У Кайзера был свежеподстриженный ежик волос, а над ушами было выбрито два сантиметра.
У Нюссена, напротив, была прическа позолоченного