чуть больше полсотни метров, их рыбаки преодолели на лодке-двухпарке. Гребли слаженно, было слышно, как весла рассекают воду, как рыбаки дружно выдыхают «и-ох!». Отяжелевшее солнце степенно окуналось в Цимлу. Воздух наливался сумеречной синевой.
He дожидаясь, когда солнце скроется в водохранили-ще, на небе, точно сговорившись, стали проступать первые звезды – вначале робко, затем посмелее, делаясь ярче.
«А в Калаче сейчас вечерний сеанс начинается, – подумал Филипп. – И в моем Паньшино у клуба народ собирается, больше молодежь. Девчата, как принято, сбегаются в кружок, шушукаются, парней обсуждают, пацаны стоят поодаль и покуривают, не подают вида, что явились не на кино иль танцы, а чтоб переговорить с нужной хуторянкой. Те и другие пускают шуточки: девчатам пальца в рот не клади, на любую шутку так ответят, что краской покроешься, будешь готов сквозь землю провалиться…»
Было грустно, оттого что он вынужден вечером не кружиться в танце, не обнимать девушку, а торчать на опостылевшем плашкоуте, холодиться на ветру, грузить рыбу…
– Заснул, что ли? Иль ворон в небе считаешь? Так ведь нет ворон-то! Принимай улов, а мы к соседям сходим – велено ящик пива передать! – крикнули с катера.
Катер выбросил в небо выхлоп дыма, развернулся и, оставляя буруны вспененной воды, скрылся за песчаной косой.
Не успело смолкнуть тарахтение двигателя – минуту назад оно било в уши надоедливым стуком, – как за борт цепко схватился рыжий рыбак. Привстав с лодки, пробасил:
– Семьсот с гаком ныне выходит, премия светит, – рыбак повел взглядом и увидел шкипера: – Ума не приложу, как с планом справились: день вышел невезучий, ветряк с утра, от него, сами знаете, рыба в глубины уходит, ничем ее оттуда не вызвать, хоть поклоны до земли бей, хоть ласковые слова на ушко шепчи.
– Не греши на рыбу, она не глупее нас с тобой, как море взбучит, на дне прячется, – глухо произнес Разнополов и отнес ящик в трюм.
«Ишь ты – заговорил! А от самого Калача ни слова не слышал, – Филипп взялся за ящик с синьгой. – Он вроде филина, который тоже набрал в рот воды, может, оно и к лучшему, не то бы вновь завел свою шарманку, начал учить уму-разуму! Дуется за то, что перечу, огрызаюсь, не позволяю подгонять!..»
С каждым очередным ящиком рыбак на лодке разговаривался, рассуждал, по какой причине из года в год снижается улов, кто в этом виноват, с кого спрашивать за выполнение, точнее, невыполнение плана, жаловался, что рыба хитреет не по дням. Напоследок пришел к выводу, что причина в шалостях небесной канцелярии:
– Не скажу, кто на небесах погодой командует, но по всему, решил напустить на людей страху, чтоб не расслаблялись, знали, что они слабее стихий. Только считаю…
Разнополов не дал договорить, потребовал накладную, расписался в получении рыбы. Когда возвращал, ветер чуть не вырвал лист из рук, не унес черт знает куда, но шкипер не позволил ветру озорничать.
Ящики доверху полны рыбой, корзины были тяжелыми, Филипп взмок, таская груз в трюм. Ко всему, тара была мокрой, в липкой рыбьей