после того, как родители прочитали заметку об этом в газете Советский Спорт, отец вырезал ее и отправил своему отцу.
Когда в очередной раз он отвозил меня из Междуреченска в Ленинск, я спросил его:
– Папа, почему я ничего не знаю о моем деде?
Отец ответил:
– Потому что ты никогда о нем не спрашивал.
Я внимательно посмотрел на него:
– Ну тогда я тебя спрашиваю сейчас – кто твой отец и мой дед? – Он не отвечал.
– Папа? – повторил я укоризненным голосом.
Он еще некоторое время молча смотрел на дорогу. Затем вдруг, не оборачиваясь, с расстановкой, словно хорошо выученный наизусть урок, ответил:
– Твой дед Николай Прокопьевич Тихоньких живет в городе Балее Читинской области. До войны он работал учителем математики. В 1939 году был награжден медалью «За трудовую доблесть и за хорошо поставленную учебно-воспитательную работу в школе». Медаль в Москве в Георгиевском зале ему вручил Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин.
Николай Прокопьевич 4 августа 1941 года был призван в армию и направлен в Иркутское военное училище. После окончания училища участвовал в боях на Западном фронте. Был ранен. После выздоровления в составе группы советских офицеров был командирован в Польскую Армию. После войны Николай Прокопьевич вернулся в марте 1946 года в звании капитана. В течение пяти лет работал в Балейском педучилище в должности заместителя директора и преподавал математику. До ухода на пенсию руководил школой №1 города Балея. Был Награжден Орденом Красной Звезды, Орденом Отечественной войны, медалью «За отвагу».
– Нехило! – протянул я. – А почему он никогда не приезжает к нам, а мы не ездим в гости к нему?
– Это длинная история. – вздохнул отец. – Расскажи мне лучше, как у тебя с учебой в институте.
– В институте все нормально, мне разрешили свободный график посещения занятий из-за моих многочисленных сборов и соревнований.
Позже я узнал от матери, что мой дед, вернувшись с войны, не стал жить с женой и своими четырьмя детьми и женился заново. С новой женой у них родились дети. Время было голодное. Все было сложно. Мне не хотелось бередить старые раны моего отца, и я перестал его расспрашивать о нем.
Я еще немного постоял у окна и вернулся в постель.
«Завтра воскресенье – день отдыха. В любом случае смогу выспаться». – подумал я, поворачиваясь лицом к стене.
Утром после завтрака я взял у дежурной по залу лыжи и лыжные ботинки и направился к лесу. В лесу лыжня была уже накатанная, видно, я был уже не первый и далеко не самый ранний утренний лыжник.
Углубляясь все больше и больше в подмосковный лес, я чувствовал, как его непривычная тишина действовала на меня успокаивающе. Огромные неподвижные ели нависали своими придавленными снегом ветками надо мной и провожали меня хвойным запахом. Свежий снег придавал всему вокруг чистоту своим непорочным белым