я была там, заскочив на минутку узнать, сыт ли он, жив ли. Кавардак затянувшегося ремонта был ужасен. Мы не смогли предложить новоаннинским родственникам даже по чашке чая. Быстро и радостно решили, что нужно ехать в Волжский. По дороге заскочили в магазин, где знакомые, считай блатные, мясники отрубили мне кусок говядины.
Гостей надо было срочно кормить, и я решила не затеваться с долгой варкой, а попробовать прожарить мясо на сковороде. Помню как сейчас: мясо шкварчит, я режу лук, расставляю на столе тарелки, а Валентина строгими, но добрыми глазами наблюдает за мной, прикидывает, гожусь ли я в жены любимому её брату. Мне, почти бестелесной на тот момент дылде в крохотном сарафанчике, было неловко от пристальных взглядов Валентины: посмотрит-посмотрит и скажет: «Зачем Васюшке эта бессисяя девица, не умеющая даже мясо толком приготовить?»
Наутро поехали оформлять машину, а документы у Васи в Волгограде, в его квартире. Заехали во двор на Штеменко. Василий, Валентина и Анатолий вошли в подъезд. Я осталась сидеть в уголочке заднего сиденья, поглядывая то и дело на макеевский балкон. Было отчего-то тревожно. И вдруг на балкон вышла его бывшая, пристально глянула в сторону «жигуля», где притаилась я. Мы увидели друг друга, обеим всё стало понятно. А что понятно? Ведь они же разведены! У неё своя жизнь, а я люблю его, потерянного!
Вечером покупку щедро обмыли, а на следующее утро Данилины собрались уезжать.
– Тань, ты когда вернёшься из Тамбова? – спросила Валентина.
– В начале июля точно вернусь.
– Хочешь с Васиной мамой познакомиться?
– Что ты! Он даже разговора об этом не заводит.
– При чём здесь он? Ты-то хочешь?
– Хочу.
– Тогда решим так: по дороге из Тамбова ты сойдёшь в Новой Анне. Мы тебя встретим. Об остальном не беспокойся. Запиши наш адрес и телефон соседей. Не беспокойся. Слышишь? Мы тебя обязательно встретим.
С ремонтом управилась в неделю. Пока маляры охорашивали кухню и клеили новые обои в прихожей, я у подруги Иры строчила шёлковые занавески. Когда всё это соединилось, получилась дивная лепота: голубые стены, васильковые занавески, белоснежный подоконник. На полу расстелила корейскую циновку – прямо от порога до окна.
В Тамбов собиралась почти счастливая. Расстраивало лишь то, что от Василия не было писем. Он словно бы затаился там, и понять причины я не могла. Подумала-подумала и решила не дожидаться никаких вестей, а сразу же ехать в Кирсанов с пересадкой в Саратове.
Отец меня встретил и удивился, что я такая худая.
– Как живёшь, дочка? Почему редко пишешь? Мы с тётей Зиной заждались тебя. Она сейчас котлеты жарит. К вечеру крёстная придёт. Плохо, наверное, живёшь?
– Пап, я, наверное, замуж выйду. Только, боюсь, он не понравится тебе – меньше меня ростом, почти лысый, голос странный. Зовут Василием.
– Василий? Что ж ты выбрала такого? Других не нашлось? Небось, и старше лет на десять?
– Нет, всего на год. Он поэт, хороший поэт и человек умный.
– Непьющий?
– Пьющий. Не алкаш, конечно, но любитель.