подростковыми группами. Единственной глупостью тогда было только разделение на возрастные категории: мы с братьями оказались в разных бараках и нам, под страхом тягчайшего наказания, было запрещено общаться.
Кажется, что последнее заинтересовало Джастина. Он впервые за разговор внимательно посмотрел на мужчину напротив.
–Почему? – Спросил он.
Робин пожал плечами.
–Никто так толком и не знал. Все объяснялось пагубным воздействием старшего поколения на неполовозрелых младших товарищей, а также распространением инфантилизма при общении с младшими ребятами.
Джастин повел плечами, удивляясь изобретательности ума бюрократов, которые могли муху превратить в корову и доказать всем, что она с самого начала была таковой.
–Конечно, мы нарушали этот запрет, но каждый раз попадались. Я много раз отсидел в изоляторе только потому, что проводил время с братьями.
–В изоляторе? – Переспросил Джастин.
Мужчина усмехнулся.
–Странно, не так ли? Кажется, что я полжизни в тюрьме провел. Но там действительно был изолятор: особая камера без окон, сырая и холодная, как задница моржа, которая предназначалась для особенно непокорных. На самом деле, система наказаний в Обители настолько проста и в тоже время настолько изощренна, что китайская империя бы позавидовала.
Джастин прокашлялся. Он сделал большой глоток виски и снова закашлял.
–Наверное, Вам неприятно это слышать, но это лишь начало.
–Нет, нет, – тут же перебил его журналист, – просто это непривычно. Я не думал, что демократия докатится до такого.
Мужчина усмехнулся наивности молодого собеседника.
–Это всего лишь слова. Демократия, как Вы изволили выразиться, умерла, еще не родившись. Народ безмолвствует.
–Давайте не будем становиться политиканами. – Предложил Джастин. – Ваша история?
–Да, конечно. – Кивнул Робин. – Со временем мы привыкли к здешним порядкам, даже пытались с ними бороться, но всякое сопротивление жестоко подавлялось. Мой брат Джеффри погиб во время одного из таких столкновений.
–Погиб? – Кажется, сегодня был вечер удивлений.
–Мы подняли бунт после того как тридцать наших парней отравились обедом. Пронесся слух, что нас накормили тухлой рыбой, которая сдохла в пруду после выброса химического завода, напротив лагеря. Все походило на революцию: внутреннее сопротивление, бойкот, штурм административного корпуса и стрельба. Я до сих пор помню кровь моего брата на своих руках.
Мужчина склонил голову и на несколько минут замолчал. Джастин не смел его перебить.
–Джеффри стоял в первом ряду, когда по нам открыли огонь. Он был убит одним из первых.
–Кто открыл огонь? – Недоумевал Джастин.
–Как кто? Администрация лагеря. – Мужчина протянул руки по столу. – Поймите, этот интернат далек от Рая. Он даже на Ад мало похож. Конечно, мы сдались. Кучка подростков, которые могли только шугать птиц из рогатки, не могли сопротивляться