– в столовую.
По пути я понял, что мне не даёт покоя ещё один вопрос.
– Папа, а если, сопротивляясь сценарию, в какой-то момент актёр понимает, что это его роль… Значит, тогда он больше не будет сопротивленцем, нечему будет противиться?
– Верно. Тогда он получит новую роль. Жизнь – необычный, волшебный спектакль. Но ты ведь уже понял, что сопротивленец – это не про тебя. Ведь так? – отец заговорщицки посмотрел на меня, словно мы раскрыли с ним великую тайну и это должно остаться строго между нами.
– Так! – я кивнул, мысленно давая согласие хранить эту тайну. – А откуда ты знаешь, какая у меня роль? Я вот не знаю.
– Я приложил руку к написанию сценария твоей жизни. Ну и ещё я опытнее тебя, – быстро и весело закончил отец.
Это, пожалуй, было самым понятным и неоспоримым аргументом.
– Ты это уже принял, а скоро ещё и поймёшь. Я же говорил, что роль необходимо осознать.
На этом видение прошлого растворилось. На его месте я увидел всю ту же поляну, полную народа. Успевших насытится гостей мама раззадорила на веселье. Вырядив всех в лёгкие металлические жилеты, она организовала любимую праздничную забаву – магнитные догонялки. Суть её в том, что водящий должен за определённое время «поймать» как можно больше людей, запустив в них сильным магнитом, который назойливо будет преследовать свою жертву. Остальным игрокам нужно уклоняться от магнита и по возможности пытаться подставить под удар другого. Радость водящего от поимки беглецов или радость одного беглеца от подставы другого дополняется яркими эмоциями: пойманный магнитом игрок получает отметину из разноцветных жидких красок, которые, как осьминог, выплёвывает магнит.
В этот момент мама, вся в зелёных, жёлтых и фиолетовых красках (ей явно не везло в уклонении от магнита) пыталась ускользнуть от очередной перспективы в виде цветного душа. Я наблюдал за ней, как она с юношеской удалью, словно лесная нимфа, кружилась в лёгком танце среди испачканных гостей. Сколько себя помню, не могу сказать, чтобы она хоть раз была в подавленном настроении, злой или агрессивной. Её всегда окружала какая-то светлая аура. Её движения напоминали, скорее, полёт, нежели ходьбу, словно невидимые крылья носили маму по земле, не давая ступням коснуться тверди. Думаю, она отлично дополняла отцовскую монументальность, его конкретность и непоколебимый примат рационального. От того и участие в моей жизни у неё всегда было диаметрально противоположным отцовскому, хотя и в духе его первоочередной идеи и планов на мой счёт. Глядя на неё в этот момент, я вспоминал свои детские годы и отдельные эпизоды, связанные с мамой.
Она часто рассказывала мне разные сказки, которые, похоже, сама и выдумывала (а может быть, ей в этом помогал отец). Во всяком случае, выходило замечательно. Одна из таких сказок запомнилась мне очень хорошо.
Тот день у меня не очень задался. Конечно, какие могут быть проблемы у десятилетнего ребёнка. А, однако, могут. Естественно, надуманные, как, впрочем, и проблемы взрослых. Точно и не помню, что