практику русского языка. Затем его решили использовать, так сказать, по прямому назначению, и вот теперь перебросили на территорию Советского Союза для того, чтобы помочь пробраться в нашу страну другому, основному агенту, после чего Струнников должен был приехать в Киев и там ждать, когда с ним свяжется разведка. Арестованный признал, что он и второй агент приземлились в районе города Краснотал, именно так, как это установили вы, товарищ полковник.
– Что же арестованный сообщил о личности другого агента, нелегальную переброску которого в Советский Союз он должен был замаскировать? – спросил Соколов.
– Струнников утверждает, что о втором агенте и о задании, которое ему было дано разведкой, он не имеет ни малейшего представления. После долгих размышлений я пришел к выводу, что этому можно поверить.
– Допустим… – согласился полковник. – Но что он сообщает о личности своего напарника?
– Вот тут положение осложняется, и эту часть показаний Струнникова на веру принимать никак нельзя, – продолжал Русаков. – Арестованный утверждает, что он не только не знает сброшенного вместе с ним человека, но и не видел его лица и не слышал его голоса. По его словам, лицо второго агента было скрыто повязкой, а объяснялся он с ним, со Струнниковым, жестами.
– Н-да… И что же вы думаете о показаниях арестованного? – спросил полковник.
Русаков немного подумал и затем уверенно ответил:
– Я думаю, что в этой части своих показаний арестованный не говорит правды.
– То есть?
– Я думаю, что перед ним поставлена задача не только замаскировать выброску на нашу территорию «агента-невидимки», но и помогать этому агенту в дальнейшем. Возможно, что именно тот агент и должен был позднее связаться со Струнниковым в Киеве.
Полковник встал и прошелся по кабинету.
– А почему арестованный не хотел дать таких показаний сразу или хотя бы немного раньше? – спросил он, круто повернувшись и остановившись против капитана.
– Он объясняет это тем, что боялся за свою семью. Не за ту, которая у него была в Краснотале, а за другую… В Западной Германии Струнников успел обзавестись новой семьей. Согласно его показаниям, у него там жена и двое детей, которые сейчас находятся на положении заложников у американской разведки.
Полковник задумался.
– Ну, все это, полагаю, со временем выяснится, – произнес он. – Думаю, в одном, и очень важном, пункте вы не правы. Да, да, – повторил он. – В важнейшем пункте вы не правы. Видите ли, анализируя показания арестованного Струнникова, вы не можете забыть, что его личность не внушает нам доверия, и, таким образом, инстинктивно, так сказать, ищете какие-нибудь обоснования для выводов, противоположных тем, на которые рассчитаны показания. Так ведь?
– Так, – согласился Русаков.
– Это естественно и понятно, – продолжал полковник. – Вот почему опытные враги иногда охотно дают более или менее правильные показания – они рассчитывают как раз на то,