ничего типичного, никаких общих тем. Она выражает только его! Его исключительную и недоступную красоту, внешнюю и внутреннюю.
– И за что ты меня любишь?! – снова удивилась она.
Женя вспомнила, как однажды сидела на концерте, Ваня дирижировал, руки его властно и бережно вели оркестр. Повелитель гармоний! И вдруг, на какую-то секунду, ей почудилось, что она всего лишь обычный слушатель и что Ваня для неё так же недоступен, как и для всех остальных, сидящих в зале. Ужас пустоты мгновенно открылся перед ней, душа содрогнулась, будто во сне привиделось страшное. Слезы счастья побежали по щекам – неправда, они вместе! Но разница, да, между ними велика. Примерно, как между рекой и лодкой…
«Может быть, любовь бессмертна? Может быть, она не умрёт вместе с нами?»
Нет, не в них было дело, не в их отношениях, чувствах (хотя и в них!), а в чём-то вечном, чему они причастны, призваны. Позже она пыталась ему объяснить это чувство, зная, что он его знает, но словами выходило плохо; грубо – не точно.
Музыка звучала, они – жили!
– Закажите такси, я вам потом деньги вышлю, – наказывал ей по телефону Коля.
– Хорошо, – соглашалась она.
Но Ваня уже ходил, а ехать от больницы до дома недалеко – семь остановок на трамвае.
Вот, Бог дал им это счастье – выйти вместе – из реанимации, из неврологии, из терапии, из кардиологии, снова из терапии. Пять отделений, две больницы – за 33 дня.
Ваня держался за неё, она тащила сумку, набитую вещами.
Трамвайчик был новенький, почти пустой, весело звенели звонки, ласково звучали остановки. Даже не верится! Они едут на трамвае! Вместе!
Остановка была прямо у его дома.
– А как же дальше? – Он был растерян и угнетён. – Я не смогу сам подняться, а тебе – нельзя…
Дворники-таджики долбили лёд на тротуаре.
– Сейчас, подожди.
Был нанят Тамерлан – за 50 рублей – сопроводить до квартиры 122, позвонить в дверь, дождаться, пока откроют, потом вернуться к Жене и получить доплату. Через пять минут дворник уважительно заглядывал ей в глаза: «Всё сделал!»
«Вот и всё!» – Она обогнула дом, вышла на небольшую площадь у метро, бесцельно потолкалась у рыночных ларьков.
Район был богатый, цены высокие. Прилавки ломились – гранаты, хурма, апельсины, яблоки, связки пахучих колбас, сочащаяся жиром копчёная рыба…
«Вот и всё!» – твердила Женя.
Коле она не стала звонить. Добрые вести дойдут до него сами.
Ей казалось, что эти 33 дня и 33 ночи слились в один чудесно-мучительный день, оплаченный его болью и страданием.
Она ещё покрутилась на площади, купила в ларьке газету, потом ехала в метро, невидящими глазами смотрела в заметку, а внутри у неё всё дрожало – от перенапряжения, от тяжелой похмельной усталости, которая, наверное, бывает после кровавого боя, из которого им чудом удалось выйти живыми.
Она шла по аллее – золотистой от осенней листвы и яркого солнца, аллее, похожей на царскую тропу – такой торжественной