Банальная проверка. Чего Вы так испугались?
– Я не испугалась. У меня нет с собой паспорта.
– Фамилия, имя, отчество. Адрес.
Я молчала.
– Девушка, я доставлю Вас в отделение.
Что я могла сказать? Назвать Ивановский адрес и родную фамилию, доберутся до опеки. Назвать адрес Марка? Зачем? Чего бы я сейчас не сказала, у Марка могут возникнуть проблемы, а я очень не хотела этого. Дело об удочерении в производстве… А зачем им теперь меня удочерять? Я не знала, что делать. Я просто сидела и молчала. «Мамы нет. Дома у меня теперь тоже нет. Герман? Похотливый кобель. Марк? Зачем я им нужна? Все равно, ждет меня лишь интернат. Будет так, как должно быть» – горько думала я.
– Девушка.
Я продолжала молчать.
– Пройдемте, – он взял меня за локоть и усадил в машину.
Мне было уже все равно, куда меня везут, вообще, наплевать на все.
Меня привезли в отделение и проводили в кабинет следователя.
– Фамилия, имя, отчество, – начал «пытать» меня следователь.
Я не знала, что им отвечать и просто сидела и молчала. Через час, менту надоело разговаривать самому с собой и он позвал дежурного.
– Определи ее в обезьянник. Может, поразговорчивее станет.
Меня провели в клетку, где сидело полупьяное уличное отребье. Я тихо присела в угол клетки, прямо на пол.
– Слышь, красавица, закурить дай, – довольно выпившей женщине, лет 35-ти, видимо было скучно и она решила достать меня.
Я посмотрела на нее – тюремные наколки, внешний вид, поведение – зэчка – решила я про себя, при чем, довольно самоуверенная. Кроме нее, в камере сидели три подобные ей и четыре проститутки. «Попала, блин. Привыкай, Настя, к веселой самостоятельной жизни» – горько усмехнулась я про себя. Я не стала ей отвечать, просто отвернулась.
– Сюда секи. Ты не слышишь, что ли? – она не собиралась отстать от меня. – Малолетка гребаная, закурить говорю, дай.
Я снова промолчала. Она встала с полу и подошла ко мне.
– Я с тобой разговариваю, срань малолетняя, – злобно прорычала она и замахнулась, намереваясь зарядить мне в ухо.
Спасибо спорту, я умело перехватила ее кулак, встала и нанесла ей ответный удар.
– Не трогай меня, – прошипела я.
Но она не собиралась прощать мне мое наглое, на ее взгляд, поведение, напротив, ее подруги подошли к ней и принялись «воспитывать» меня. Во мне закипел инстинкт самосохранения. Я отбивала их удары и умудрялась наносить удары в ответ. Но, четыре здоровые прожженные зоной бабы и я, исход был ясен изначально. Они не слабо лупили меня…
Неизвестно, чем бы все это закончилось для меня, но в камеру, услышав шум, вошли двое дежурных. Им было все равно, кто устроил кипишь, тяжелыми резиновыми дубинками они принялись успокаивать и зэчек и меня.
– Совсем охренели, су. и подзаборные! – орали они…
Итог – разбитый нос и губы, у меня горела щека, обещая посинеть и глаз тоже – это постарались зэчки. Горели и болели, избитые дубинками, спина