жнивами или несжатой пшеницей, другие зеленели просом, бахчами. По дорогам в Оренбург и Киргизию тянулись нескончаемые караваны верблюдов с вьюками или впряжённых в телеги.
Прокофий давно заметил лошадь Веренцовых, но не мог понять, кто сидит с Мишкой. Он приложил руку ко лбу и стоял, дожидаясь.
– Брось, дядя Прокофий, смотреть, всё равно не узнаешь, – сказал Мишка и остановил коня.
Чтобы подойти к Мишке, Прокофий описал большой круг, обойдя спрыгнувшую с тарантаса барыню, часто моргая, косил глаза в её сторону.
– Здравствуйте, дедушка! – звонко, серебристо поздоровалась с ним Галя.
Прокофий обтёр ладони о потерявшие цвет штаны, подошёл, подал рассмеявшейся Гале руку. Мишка тихонько хохотал, стоя около коня.
– Здравствуй, барыня, здравствуй, матушка! Вот у меня уж в балагане-то хорошо, холодок… Идите туда с Мишей, ведь у нас Миша-то не казак, а просто енерал. – Улыбаясь, Галя пошла к балагану. Прокофий семенил к Мишке.
– Михайло, это кто же, жена, альбо кто? Уж больно хороша, язьви её, – тихо домогался Прокофий.
Галя, всё слыша, смеялась.
– Нет, дядя Прокофий, просто знакомая дачница, попросилась прокатить и всё.
– Плохо, – поморщился Прокофий, – уж больно она тебе под масть, уж больно хорошая, ну как хвархворовая вся дочиста, кляп ей в дыхало. От неё одним дикалоном наисся, индо в нос шибаат. Ты женись на ней как-нибудь, Михайла. Мне и то уж больно хочетца, чтобы ты женился на ней…
Пока они собирали дыни и арбузы, Галя бегала по бахчам, ловила кузнечиков.
Прокофий несколько раз подзывал её к себе и Мишке, но Гале вдруг захотелось побыть одной. Она с восхищением рассматривала, как растут дыни, арбузы, тыквы, подсолнухи, пожелтевшие огурцы.
Прокофий энергично уговаривал гостей остаться до вечера, но Мишка и Галя распрощались с ним.
Прокофий просил барыню, сложив руки на грудь:
– Барыня, матушка моя, красавица бесценная, ты уж выдь за Мишку-то замуж как-нибудь поскорей, а то и мне-то терпенья нет ждать вас, инда поджилки трясутца, хочетца, чтобы вы женились поскорей. Ведь Мишка-то у нас, холера, больно хороший, язьви его. За ним вон наши девки просто сдыхают. Дочь вон эфтова…
– Ну ладно, ладно, дядя Прокофий, – сказал Мишка, – хватит, до свиданья.
Прокофий замолчал. Галя, еле отдышавшаяся от смеха, схватила за вожжу.
– Обожди, Миша. Чья, чья дочь, дяденька? Скажите, чья?
– Да шут их знат, – увернулся от вопроса старик, метнув взгляд на Мишку, – оне все, аж голяшки мокры, бегают за ним.
– Ну поедем поскорее, Галя, а то он договорится до хорошего.
Прокофий долго смотрел вслед редким гостям. Вернулся к балагану, сел. Вдруг соскочил, стал кричать Веренцову.
Еле услышавший Мишка остановился. Прокофий бежал, как молодой, кричал:
– Миша, забеги там, ради бога, к нам, скажи моей старухе, чтобы она пришла ко мне и принесла табаку, – погладил бороду и вернулся…
Мишка хохотал. Галя покраснела и стыдилась разговаривать…
Перед