и чересчур манерной, – может, даже настолько, что я смогу подтрунивать над Джулианом, – однако между строчек заиграла мрачная мелодия. Я понимала, что мой визит в Американскую библиотеку – обыкновенное баловство. Настоящая работа ждала меня совсем в другом месте. И все же прежде, чем шагнуть в неизведанное, мне очень хотелось восстановить утраченную связь с прошлым.
В студенческие годы я снимала комнату на рю Шарон, неподалеку от площади Бастилии. Однако, как и другие студенты-мечтатели, все свободное время я проводила на Левом берегу – в погоне за призраками Хемингуэя и Сильвии Бич. Я не могла позволить себе ужин в «Клозери де Лила», но кроме него на бульваре Сен-Мишель работали только сувенирные лавки и забегаловки с кебабом; в летних кафе на соседнем бульваре Сен-Жермен иностранные туристы пили дорогой кофе. Я две недели копила деньги на ту самую брассери, в которой французские экзистенциалисты встречались со своими издателями. Вышла я оттуда с острым пищевым отравлением и следующие два дня провалялась с температурой.
По-настоящему я общалась только со своей домовладелицей, пожилой лионкой, которая все время сквернословила. Именно от нее мне достался «почти французский акцент» – редкое явление, особенно среди американцев. Заговорила я достаточно легко, а вот с пониманием возникли проблемы: в быстрой французской речи я почти не разбирала гласных звуков. Другое дело – чтение: слова, расписанные по буквам, предлагали все богатство вариантов. Но речь… Как французы умудряются нормально существовать, если слова «teint»[20] и «thym»[21], имея лишь одну общую букву, на слух звучат совершенно одинаково? Мой преподаватель французского в подобных случаях всегда советовал обращать внимание на контекст. Как бы то ни было, общаясь с местными, я начала проявлять излишнюю осторожность и говорила не как лионка, но как типичная жительница Бостона, в надежде, что мои собеседники притормозят и позволят мне спокойно разобраться, о чем идет речь: ont, ans, am, ent, ant, en, on, emps, ang… Через несколько недель хронического одиночества я начала придумывать себе оправдания. Я по-прежнему ходила на вечерние курсы французского и разговаривала с преподавателем, когда подходила моя очередь отвечать на вопрос. Но все мои попытки заманить других студентов после урока в какое-нибудь кафе заканчивались поражением: одни ссылались на срочную работу, другие – на семью. Вечера я проводила одна, в тишине библиотек и заточении съемной комнаты. Очень скоро все свободное время я стала посвящать учебе и собственным исследованиям. Тогда еще не придумали интернета, где можно найти хотя бы виртуального компаньона, поэтому мне оставались только книги. Благодаря чтению я очень быстро превратилась в примерную студентку, а девочка, мечтавшая о новых друзьях, постепенно исчезала.
В тот памятный первый вечер в Американской библиотеке я глазела по сторонам, дожидаясь начала мероприятия, и заметила мужчину, сидевшего в соседнем ряду с книгой. На мгновение