глупцов. Он читал дальше, упокоённо восседая в своём вздымающемся смраде. И впрямь гладенько. Метчем частенько вспоминает ту уловку, что помогла ему покорить хохотунью-ведьму, которая теперь. Начало и концовка на вполне моральной высоте. Рука об руку. Гладенько. Он пробежал прочитанное в обратном направлении и, чувствуя неспешное истекание его вод, по доброму позавидовал м-ру Бюфо, который всё это написал и был вознаграждён в размере трёх фунтов тринадцати и шести.
Можно б накропать скетч. Соавторы м-р и м-с Цвейт. Придумать рассказ на тему пословицы, какой? Времена, когда я пытался делать заметки на манжете что она говорит за одеванием. Не люблю одеваться вместе. Порезался при бритье. Закусывает нижнюю губу, застегивая крючки юбки. Хронометрировал её. 9.15. Робертс тебе уже заплатил? 9.20. Как была одета Грета Конрой? 9.23. И что мне стукнуло купить эту расческу? 9.24. Меня аж распирает от той капусты. Пятнышко пыли на её лакированом башмаке.
Ловко обтирает их по очереди о чулки на икрах. Утро после танцев в Bazaar, где оркестр Мея играл танец часов Пончиелли. Передать эти утренние часы, полдень, потом приближающийся вечер, затем ночь. Чистила зубы. То был первый вечер. Её голова в танце. Прищёлкивают пластинки веера. Бойлан богат? При деньгах. А что? У него изо рта приятный запах, заметила когда танцевали. Яснее некуда. Подводит к тому. Странная какая-то музыка на последнем вечере. Зеркало было в тени. Она тернула зеркальце о шерстяной жилет на полной колыхливой титьке. Заглянула. Прочесть судьбу по глазам. Не складно.
Вечерние часы, девушки в серых вуалях. За ними ночные часы, чёрные, с кинжалами и в масках. Идея для поетического: розовый, потом золотой, потом серый, потом чёрный. Вобщем, сходится-таки с жизнью. День, потом ночь.
Он размашисто оборвал половину лакомого рассказа и подтёрся им. Потом подтянул брюки, пристегнул и застегнулся. Потянул разболтанную хлипкую дверь уборной и вышел из сумрака на воздух.
На ярком свету, облегчённый и посвежелый в членах, он тщательно осмотрел свои чёрные брюки, низ, колени, заколенье. Во сколько похороны? Лучше посмотреть-таки в газете. Хруст и тёмный фырк в выси. Колокола храма Св. Георгия. Вызванивают который час: гулкий тёмный металл.
ХЕЙ-ГО! ХЕЙ-ГО!
ХЕЙ-ГО! ХЕЙ-ГО!
ХЕЙ-ГО! ХЕЙ-ГО!
Вот снова: обертона плыли чередой по воздуху, и ещё. Бедняга Дигнам!
Вдоль телег у пристани Джона Роджерстона м-р Цвейт прошагал деловито, миновал переулок Ветряков, льномельницу Ликса, почту-телеграф. Мог бы дать и этот адрес. После дома моряков он повернулся спиной к утреннему шуму пристани и пошёл по Лайм-Стрит. Возле коттеджей Брейди мальчишка выуживал очистки в свое помойное ведро на бичевке, затягиваясь жёваным окурком. Девочка помладше, с пятнами экземы на лбу, глазела на него, безразлично держа свой мятый обруч от бочки. Сказать ему, что не вырастет, если будет курить? А, брось! Его жизнь и без этого не клумба роз. Дожидается под пивными, отвести домой. Идём домой, па, к ма.