время. День поминовения душ всех усопших. Двадцать седьмого проведаю его могилу. Десять шиллингов садовнику. Чистит от сорняков. И сам уже старик. Перегнувшись пополам стрижет ножницами. На пороге смерти. Ушёл. Покинул жизнь. Будто это по собственному почину. Откинулись, все они. Дуба врезали. Куда интересней, если б указывалось кем они были. Такой-то имярек, колёсник. Я был разъездным продавцом линолиума. Я был банкротом, пять шиллингов за фунт. Или женщина с тарелкой. Я готовила отличное жаркое по-ирландски. Восхваление на деревенском кладбище, есть такое стихотворение не то у Вордсворта, не то у Томаса Кемпбелла. Отошёл в упокоение, говорят протестанты. Старый доктор Мюррен. Великий врачеватель призвал его домой. Что ж, для них всё Божья нива. Милая дачка. Свежеоштукатурена и побелена. Идеальное место спокойно покурить и почитать ЦЕРКОВНЫЕ ВЕСТИ. Почему-то не пытаются делать объявления о браке покрасивее. На выступах висели изъеденные ржавчиной венки, гирлянды бронзовой фольги. Лучшее, в продаже. Всё же цветы поэтичнее. А эти порядком надоедают, никогда не увядая. Ничего не выражают. Бессмертники.
Птица сидела на ветви тополя как прирученная. Похожа на чучело. Как тот свадебный подарок нам от олдермена Хупера. Кыш! И ухом не ведёт. Знает, что рогаток тут нет, не сшибут. Сдохших животных жалче. Милая Милли хоронила птичку в коробке от кухонных спичек, веночек сплела из фиалок, и кусочки разбитого фарфора на могилку.
А это сердце Спасителя: предъявлено. Про дураков говорят, носит сердце на рукаве. Если чуть развернуть и выкрасить красным будет как настоящее. Ирландия верна или что там насимволизировали. Вид у него не слишком довольный. На кой мне такое. Будут птицы слетаться, клевать, как мальчик с корзиной плодов, но он сказал нет пусть бояться мальчика. Аполлон это был.
Ох, сколько ж их тут! И все ходили когда-то по Дублину. Ушли с верой. И мы такими, как ты сейчас, когда-то были.
А иначе разве всех упомнишь? Глаза, походку, голос. Ну, голос, да: граммофон. Иметь граммофон при каждой могиле, или держать дома. После обеда по воскресеньям. Поставь-ка старого беднягу прапрадедушку. Кхраакха! Привепривеприве жаснорад кхраак жаснорад опять привеприве жаснора чизкш. Напомнит голос, как фотография лицо. А то ведь лет через пятнадцать лица не вспомнить. Кого например? Например, того малого, что умер, когда я работал у Виздома Хелиса.
Ртстрстр! Цокнул камешек. Постой-ка.
Он внимательно посмотрел вниз в каменную нишу. Какая-то тварь. Погоди. Лезет.
Разжирелая серая крыса семенила вдоль стенки ниши, задевая камушки. Давний клиент: празапрадедушка: знает ходы-выходы. Серая тварь живо метнулась под блок постамента, ввилась под него. Хороший тайник для клада. Кто тут проживает? Покоятся останки Роберта Эмери. А Роберта Эммета хоронили тут при свете факелов, верно? Обходит владенья.
Хвост уже втянулся.
Кто-то из ихней братии очень скоро управится и со свежеусопшим. Обгложут кости хоть кому. Для них это просто мясо. Ну, а что такое сыр? Труп молока. Я читал в ПОЕЗДКАХ ПО КИТАЮ, что, по мнению китайцев, от белых людей исходит трупный