в семи километрах от Грозного, одним из пригородов чеченской столицы, он познакомился в августе девяносто восьмого. Тогда здесь было опасно не только выходить на окраины Ханкалы в одиночку, но и покидать дом, чтобы оправиться. Озверевших чехов выбивали около двух суток, и неизвестно, чем бы еще все закончилось, если бы не шесть танков, поставленных напротив городка в пятистах метрах от околицы. Танкисты били прямой наводкой по всему, что не было разрушено предыдущими выстрелами. И когда Ханкала превратилась в один столб пыли и огня, туда вошел со взводом Стольников. С южной стороны двигался десантный разведвзвод, с северной – мотострелки. Чехов, оглушенных и оттого плохо соображающих, били в упор, продвигаясь все глубже и глубже. Так и дошли до центра селения – до вкопанного в центр площади столба, к которому по законам шариата привязывали и по тем же законам расстреливали учителей, православных священников, милиционеров и просто русских.
С тех пор от самого городка остались несколько дворов, а Ханкала превратилась в лагерь военных федеральных сил. Иногда кто-то вспомнит, что Ханкала это бывший военный аэродром Советской армии, однако другой тут же его поправит и объяснит, что это бывший аэродром ДОСААФа, где дислоцировались учебные самолеты чешского производства. В годы первой чеченской войны по распоряжению Дудаева их пытались переделать в боевые, снабдив пулеметами, но не успели. И с тех пор, как федеральные силы вошли в Ханкалу, она является одним из самых безопасных мест в Чечне. Именно отсюда, с ровных, выбеленных бордюров, с подкрашенных в приятный зеленый цвет деревьев и чисто одетых военнослужащих начинают свои визиты в Грозный все чиновники – от министров до президента. Это единственное место в Чечне, где ни разу не раздавался мало-мальски громкий взрыв, а за плохо почищенные сапоги можно было получить сутки ареста. Саша же помнил времена, когда по Ханкале можно было ходить только в сапогах резиновых. Но с тех пор, когда ноги увязали в грязи и каждый шаг давался с трудом, Ханкала расцвела и превратилась в оазис посреди руин.
До сих пор терактов непосредственно на территории Ханкалы боевикам организовать не удавалось. Да и как это сделать, если для того, чтобы заложить фугас, нужно пройти незамеченным три кольца плотной обороны, оснащенных малозаметными препятствиями вроде «егозы» до минных полей и блокпостов. Однако до конца зимы двухтысячного года Ханкалу изредка обстреливали из минометов, но как-то несмело, стараясь смотать удочки после двух-трех выстрелов, чтобы стоящая под Толстым-Юртом батарея гаубиц «Гвоздика» не вырыла на месте стояния того миномета воронку размером с аэропорт Хитроу.
Каждый раз, когда Стольников приводил колонну из Грозного в Ханкалу, он расслаблялся от войны, но напрягался от существующих здесь, лишенных всякого смысла порядков. Лощеные майоры и подполковники, понятия не имеющие, как ходить по «зеленке» невидимыми, к боевым офицерам относились с пренебрежением и вели себя дерзко. Капитан их понимал. Быть на войне и