вопросом, почему она к нему не приходит.
Застегнув чокер и накинув поверх влажного тела халат, она отправилась на встречу. Пока плана у нее не было, она решила, что будет лучше, если она ему подыграет. Ну, подумаешь, помацает за сиськи да гадостей наговорит! Она это вытерпит, ведь месть – блюдо, которое подают холодным.
Точеный профиль Даниэля, стоявшего у окна, в полумраке кабинета выглядел настолько же красивым, насколько и хищным.
– Закрой дверь, – холодно приказал он, повернувшись на звук ее шагов.
– Боишься, что о тебе плохо подумают, если увидят со мной? – съязвила Лима.
В полумраке его глаза засветились красным. Она смерила его насмешливым взглядом и, закрыв дверь, скинула халат.
– Мацай быстрее, – пренебрежительно кинула она, облокотившись на преподавательский стол. – Я спать хочу, а тебе еще подрочить нужно будет.
Даниэль стал напротив нее и усмехнулся. Перчаток на нем не было, зато в руках была длинная указка.
– Не привыкла сирена, чтобы ей отказывали, да?
– Разве я тебе что-то предлагала? – ответила она, следя за концом указки, водившем по ее груди.
– У тебя нет того, что бы ты могла мне предложить, сирена, – ответил он, больно ткнув указкой ей в живот. – Но это пока. – Он повел концом указки вниз до лобка, на котором задержался, и по правому бедру до пола. – Я научу тебя унижению. – Он стукнул указкой по полу, и Лима вздрогнула. – На колени.
– За кого ты меня принимаешь? – вскрикнула она.
– На колени! – повторил он, стукнув указкой по столу, на который она опиралась.
Сжав зубы, Лима опустилась на колени. Еще никогда собственная нагота не казалась ей такой уязвимой, и ей очень захотелось прикрыться.
– Нет. – Даниэль ударил ее по руке, которой она хотела прикрыть грудь. – Не прячь такую красоту, сирена. – Присев на корточки, он концом указки приподнял ее грудь. – Ведь ты так ею гордишься. Скажи мне, сирена, какого это быть такой популярной, красивой, желанной? А?
Конец указки прошел у нее между ног, неприятно раздвигая половые губы.
– Пошел ты! – злобно выплюнула она.
Даниэль сверкнул красными глазами и, отбросив указку, схватил Лиму за лицо.
– Спой мне, сирена, и я дам тебе то, что ты так любишь. Я трахну тебя так, как никто до меня. Ты ведь этого хочешь? Только это ты любишь?
Глаза Лимы защипало от подступивших слез. По телу прошла болезненная дрожь при упоминании про пение. Он же не мог знать! Почему он так сказал?
– Что б ты сдох! – всхлипывая, прошептала она. По щекам побежали слезы.
Даниэля, казалось, это удивило и даже застало врасплох. По лицу пробежала усталость.
Отпустив плачущую девушку, он встал и, подняв ее халат, протянул ей.
– Можешь идти.
Лима всхлипнула и, взяв халат, выбежала из кабинета, оставив Даниэля наслаждаться последствиями своих действий.
Он был не первым, из-за кого она плакала, но с последнего раза прошло немало времени, и Лима, давшая себе обещание больше никогда не плакать, чувствовала