локтя, и тот заорал от боли. Макрон вырвал острие из раны, и в этот момент его щит громыхнул и содрогнулся от нанесенного кем-то сильного удара. Оглядевшись, он увидел множество вражеских воинов: вооруженные длинными, тяжелыми копьями, они наседали, стараясь отбросить римлян от баррикады.
– Следи за копьями! – проорал Макрон, одновременно высматривая новую мишень.
Его внимание привлек злобный, горящий взгляд воина, прикрывавшегося плетеным щитом. Центурион сделал ложный выпад и, когда враг вскинул щит, закрываясь от удара, резко изменил направление удара и поразил острием копья незащищенное бедро. К сожалению, враг находился на самом пределе досягаемости короткого римского копья, так что наконечник только разорвал его узорчатые штаны, оставив под ними лишь неглубокую царапину.
Центурион раздраженно хмыкнул и осторожно попятился от баррикады, кивком приказав легионеру из заднего ряда занять его место.
Отступив, Макрон оглядел центурию, оценивая ее состояние. Бойцы держались. Пращники, находившиеся на расстоянии от схватки на баррикаде, сами стали мишенью для врагов, что, впрочем, не заставило их выйти из неравного боя: обе стороны продолжали осыпать друг друга камнями. Римляне применяли хитрую тактику: они раскручивали пращи, присев на корточки за баррикадой, резко выпрямившись, выпускали камни и тут же пригибались, избегая вражеских зарядов. У противников такого укрытия не имелось, и Макрон с удовлетворением отметил, что окрашенное кровью ниже брода течение уносило с собой и немало полузатопленных человеческих тел. Однако, решил он, перестрелка между пращниками сейчас не главное: пращники требовались для другой цели. Набрав полную грудь воздуха, он, перекрывая шум, вопли и стоны, выкрикнул новый приказ:
– Пращники, цельте по пехоте! По пехоте!
Бойцы на флангах глянули на него с пониманием. Один бедолага вскочил, чтобы выпустить последний камень в неприятельского пращника, но сам получил заряд пращи прямо в лицо. Его голова откинулась назад, а стоявших по обе стороны от него товарищей забрызгало кровью. Безжизненное тело солдата осело на землю, и Макрон заскрежетал зубами в бессильном гневе. В его распоряжении было слишком мало бойцов, чтобы они могли позволить себе растрачивать попусту свои жизни. Солдат воюет не сам по себе, его первейший долг поддерживать своих товарищей, а для этого необходимо оставаться в живых и сражаться с ними бок о бок. Подобное безрассудное геройство в ходе общего сражения, на взгляд центуриона, являлось не более чем преступным эгоизмом, так что Макрон мысленно выругался на этого храброго идиота. Однако тот оказался не единственной и не первой жертвой. Уже трое римлян расстались с жизнью: один распростерся на земле под баррикадой, двое других застряли в подвешенном положении среди ветвей. Кровь из их ран стекала на глинистый речной берег.
– Посмотри туда! – воскликнул находившийся рядом легионер, и Макрон проследил за его взглядом на противоположную сторону брода.
Римские