ection>
Часть 3. «Лёд тронулся!»
Глава 25. На этапе. Часть первая
Меня толкнули очень рано. Было около половины пятого или, может быть, даже четырёх утра. Завхоз сказал, что после подъёма надо сразу идти на вахту в дежурную часть. Там происходит сбор этапников со всех бараков.
На улице было ещё темно. В сумраке приближающегося утра, запретка, освещённая пронзительно яркой полосой, на фоне неба выглядела как-то неестественно грандиозно.
В жилой секции всё чаще начали поскрипывать кровати, начиналось шевеление, мелкая суета, хождения туда-сюда. Молодёжь дрыхла мертвецким сном, добирая, досасывая каждую минуточку, пока в бараке не грянет подъём. Люди в возрасте с пяти, а некоторые и с четырёх утра были уже на ногах. Бессонница, какие-либо недуги или тревожные думы не давали им спокойно спать.
В свете ночника, подвешенного у выхода из спального помещения (так называемой «луны»), я осторожно, чтобы не шуметь, скрутил матрас в подобие волока и перетянул его простынёй. Сумки были собраны ещё с вечера. Нужно было оставить и сумки, и матрас поближе к выходу из барака, потому что, когда прозвенит подъём, начнётся сутолока, как в московском метро.
Резко и всегда неожиданно трещит звонок подъёма. В спальной секции включился дневной свет. Я встал со шконки, ещё раз огляделся, осмотрел тумбочку – не забыл ли чего – и пошёл к выходу. Я взял сумку, взвалил на плечо тоненький ватный матрас и вышел на улицу. Зона наполнялась людьми, которые, как дикие звери в клетках, разгуливали в своих локалках от одного конца в другой. Скоро начнётся общая физзарядка. Я кивнул на прощание ребятам, сгрудившимся в курилке, легонько подопнул ботинком дверь локалки и направился в сторону вахты. По пути ко мне присоединились ещё несколько человек из разных бараков. Такие же этапники, как и я. Мы сгрудились в нечто напоминающее колонну, чтобы лишний раз не раздражать сотрудников колонии, и двинулись дальше. Когда мы подходили к вахте, ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) высунул свою голову в окошко и проорал нам, чтобы мы построились и ждали дальнейших указаний
Из рупоров, установленных в различных местах жилой зоны, прогремела ритмично музыка и холодный металлический голос безразлично произнёс: «Внимание, начинаем физическую зарядку! Первое упражнение: ноги на ширине плеч, руки на поясе…» – началась зарядка. Эту музыку и этот голос я до чёртиков ненавидел, потому что слышал его многие сотни раз, но по привычке уже на автомате стал дублировать слова, произносимые голосом, в уме: «На счёт – раз, два – наклоняем туловище в левую сторону. На три-четыре – в правую. Упражнение начи-и-най! Р-раз, два-а… тр-ри, четыр-ре…»
На земле ещё сумрачно, но небо, особенно это заметно на востоке, стало светлее. Где-то на пятом упражнении физзарядки краем глаза я выхватил движение у выхода из барака СУС. Из барака под конвоем инспектора вывели двоих зеков и повели в нашем направлении.
Я смотрел на приближающиеся фигуры, и моё настроение от этого зрелища отнюдь не улучшилось. Некоторые товарищи из СУСа определённо могли осложнить взаимоотношения как между этапниками, так и доставить неприятности самому этапу. В нашей колонии барак строгих условий содержания представлял из себя весьма разношёрстную публику. В этом бараке отбывали наказание действительно настоящие авторитеты, и так называемый за глаза «блаткомитет», и простые мужики-работяги, и так называемые «красные» и хозобслуга. Изредка залетали в СУС зеки самого низшего ранга – «обиженные». Какую из вышеперечисленных мастей представляла приближающаяся к нам троица, пока было непонятно.
Тем временем зарядка подошла к концу. Несколько офицеров, безопасники, оперативники и помощник оперативного дежурного, контролировавшие это мероприятие, прошли мимо нас в дежурную часть. Вскоре весь наш этап под конвоем увели «под крышу» – большое по занимаемой территории здание, совершенно изолированное как от жилой, так и от промышленной зоны, под крышей которого располагались камеры изоляторов, БУРов и помещение карантина. По своей сути это здание было не что иное как тюрьма в тюрьме. Здесь был проведён личный досмотр и обыск наших вещей, после чего наш этап развели по двум камерам изолятора. Нашей камерой оказалась четырёхместка (собственно, нас и водворили сюда вчетвером). Моими соэтапниками были некто Митяйкин из пятого барака, Виноградцев и Дубов – эти из СУСа. Ни их фамилии, ни их лица не были мне знакомы. Как и положено в изоляторе, шконки с обеих сторон стен пристёгнуты на цепи и задвинуты к стене (охрана изолятора отстёгивает их только на ночь). В углу у дверей параша. Посередине камеры стоял стол и две лавки, ножки которых вмурованы намертво в пол. Помимо внешних обитых железом дверей, были ещё одни внутренние решётчатые. Стены камеры окрашены в тёмно-коричневый цвет. Лампа в камере только одна, над дверью, и светила настолько тускло, что едва ли можно было что-либо прочесть, не напрягая зрение. Но это камера изолятора, куда бросают проштрафившихся заключённых в наказание, поэтому не стоило ждать от этого места особого комфорта. Камера была тёплой, а это, исходя из моего когда-то горького опыта, уже великое благо для зека. Меня успокаивала мысль,