та была на вкус. Но она не сделала этого – на нее продолжал пристально смотреть Рустем. София еще шире, до боли в скулах, улыбнулась, и стала жевать липкие комки. Мужчина, отдав должное смелости девушки, так же принялся за обед. Надо ли говорить, что первый позыв Рустема был такой же, как у Софии? Но он мужественно продолжил пережевывать несчастные макароны, мысленно размышляя, что же, такого трагичного с ними произошло, что они стали такими отвратительными на вкус.
Рустем и София ели молча, практически не сводя друг с друга глаз. Мужчина даже успел пару раз изогнуть губы в улыбке-оскале, от которой у девушки побежали мурашки по коже. Казалось, что когда Рустем закончит с обедом, он примется за нее. Мужчина скользнул взглядом по кухне, замечая фирменную кастрюлю, наполовину черную от нагара. В эти минуты Рустем был рад, что пострадала лишь кастрюля, а не его дом. Мужчина снова запихнул в рот макароны. Что-то заскрежетало под его зубами – да так громко, что он перестал жевать. София, услышав неприятный звук, подала голос:
– Я заливала макароны яйцами, видимо, скорлупка попалась.
Мужчина поковырял слипшейся обед вилкой и обнаружил так еще несколько «скорлупок» размером с пол спичечного коробка. Как такое можно было вообще не заметить?! А может, девушка нарочно сделала это? Рустем отодвинул от себя тарелку с недоеденным обедом. Окинув Софию пронзительным взором, мужчина произнес:
– Да, милая, жрать ты готовить не умеешь. Неожиданно. Я-то думал, любая женщина должна уметь готовить.
В глазах девушки блеснули слезы. Она отвела взгляд в сторону и тихо ответила:
– Я… многое, что не умею. Не нужно было выбирать меня, основываясь лишь на моей внешности, – сдавленным от ощущения собственной никчемности, голосом заявила София. Боже мой, ну куда делась ее решительность? Все, как ветром сдуло. Захотелось спрятаться, выплакаться, вытащить из себя эту горечь.
Рустем прошелся по расстроенной красавице долгим, задумчивым взглядом. Он видел, что она вот-вот расплачется, а так же, видел и то, как девушка изо всех сил пытается сдержать себя. Ее глаза были красными (видимо, она уже успела до его приезда нареветься, и вот снова – откуда эти женщины столько слез берут?), а движения – какими-то замороженными, что ли.
– Я сам решу, нужно ли мне это было делать или нет, – ответил мужчина, вставая из-за стола.
София сжала край стола пальцами, вцепилась в него, словно утопающая, которой грозила смертельная, неминуемая опасность. Рустем подошел к девушке и встал позади нее. Он еще не коснулся красавицы, а у той все затрепетало, а потом сжалось в груди. Затем, мужчина положил тяжелую, шершавую ладонь на левое плечо Софии. Его прикосновение моментально обожгло тонкую, чувствительную кожу девушки. Ей захотелось скинуть с себя руку Рустема – но София, ощущая себя застывшей, не могла даже пошевелиться. Странные, непонятные, без сомнения, пугающие ощущения.
Твердые пальцы сжали плечо девушки – не больно, но ощутимо-требовательно.