озеро.. Я знаю, что оттуда на остров Залит должны ежедневно ходить катера. Должны…
Машина круто сворачивает в лес по указателю с надписью «деревня Большая Толба», и через полчаса тряской и неровной дороги мы прибываем к болотистому затону, который больше похож на уютный и поросший зарослями уголок для воскресной рыбалки, чем на пристань. Пара полуразрушенных зданий и несколько мелких моторных лодок совсем дезориентируют меня. Возле лодок дежурят рыбаки, потягивая самокрутки.
Пока я озираюсь в поисках того места, куда катер мог бы хотя бы гипотетически пристать, Андрей болтает с местными. Да, они часто подвозят других людей на остров. Могут подвезти и сейчас. Цена кусается, но у нас, пожалуй, нет выхода. Рыбаки намекают, что катера мы можем так и не дождаться.
К нам присоединяются еще одна женщина и мужчина. Мы садимся в маленькую лодочку, которая, кажется, вот-вот перевернется. Я крепко вцепляюсь одной рукой в борта, второй рукой в Андрея – таким хлипким мне кажется наше суденышко. Мы выруливаем из затона и огромные свинцовые воды осеннего озера начинают болтать нас из стороны в сторону. Волны запрыгивают в лодку и норовят облизать нашу одежду. Хозяин катера заботливо выдает нам брезентовые накидки, но и они не спасают.
Мне чужда северная красота и северная природа. Она как будто поет гимн умиранию и невероятной тоске. Тяжелые свинцовые тучи, серая сталь воды, безысходность Достоевского разлита в каждом шаге и каждом миге.
Все это так не похоже на феерию красок Греции или Италии, на яркость их бытия, на изобилие, которое брызжет из растительности, бесконечно – синего неба, неутомимо согревающего землю Солнца. И там, и тут – святые места, отмеченные удивительным делами и чудесами. Но какой разный колорит, какие разные ощущения.
Знаменитый сплин Петербурга растет из тех же корней. И красота русских мест – часто содержит в себе драму, суровость и неприступность. Как и понятие о Боге содержит в себе обязательное страдание и жертву. Тогда как в Греции все дышит ощущением, что Бог – это радость, это неиссякаемое тепло, это праздник: праздник жизни, радости от того, что ты есть, ты живешь, ты видишь все это, ты причастен к этому.
И когда мы говорим, что люди в нашей стране часто не живут, а выживают, это далеко не всегда вопрос финансов. Греция практически также бедна, а быт местных жителей очень прост. Но мы привыкли выстаивать и сражаться, привыкли страдать и хандрить, привыкли брать жизнь с боем. А греки умеют наслаждаться ею и радоваться каждому дню, который приходит на их благословенную землю.
Но именно эту благословенную радость, непрестанное ощущение света и любви пронес через всю свою жизнь Отец Николай, на могилу к которому мы и едем.
2
Мы подплываем к острову. Неспешно, но радостно, после такой мокроты и тряски и лобового ветра, вылезаем на берег.
Остров