Мы что, из-за ста грамм дружбу будем терять? – засмеялся Гена, – ладно, вот тебе сырая резина, вот клей. Где вулканизатор лежит – сам знаешь. Давай, занимайся, а мы тут на грудь примем пока.
Калитка открылась и в гараж вошел сосед Василича. Пожилой мужик, с благородной сединой и усталым лицом.
– Василич, у меня к тебе вопрос, – начал он с порога.
– На любой вопрос – любой ответ, – парировал Геннадий.
– Съемник для шаровой у тебя есть?
– Кто не пьет, у того все есть, – важно ответил Василич и опрокинул в рот рюмку. Сладко занюхав водочку кусочком хлеба, Гена достал с полки стеллажа съемник.
– В тетрадке запишись, что взял, – напомнил Василич порядок, заведенный им еще несколько лет назад. Много у него всякого инструмента и уникальных совершенно приспособлений. Люди берут попользоваться, а возвращать зачастую забывают. Так чтоб не терялся инструмент, Василич завел тетрадку, куда записывал, кому и что давал.
– Да Бог с тобой, Гена. Я хоть раз чего-нибудь не вернул? Да и тут я, за стенкой. Никуда не денусь, отдам, – возмутился сосед.
– Ты прав, как мое правое яйцо. И даже чуть-чуть правее. Но запишись все равно. Ты не забудешь, так я забуду куда что ушло. – настаивал на своем Василич.
Я завулканизировал камеру, забортовал колесо и сел к столу перекурить.
– Может, все-таки дернешь писярик? – спросил Гена, намекая прозрачно на пятьдесят грамм водки.
– Нет, Василич. Во-первых, ехать надо, а во-вторых, писяриком ведь не обойдется, а завтра с утра на работу. У нас на проходной, сам знаешь, с запашком не проскочишь, – ответил я.
– Если пьянка мешает работе – брось ее нафиг, такую работу свою! – глубокомысленно изрек Василич.
– Ладно, бывайте, братцы, – поднялся я, – да смотрите, не переусердствуйте, до дома-то топать не близко.
– Если мы не можем идти, мы едем! – ухмыльнулся Василич.
Из города я вернулся поздно. На скамейке у подъезда я обнаружил в сумерках Андрея Мухина. Вид у него был какой-то потерянный.
– О чем задумался, детина, ямщик приветливо спросил, какая на сердце кручина, скажи тебя кто огорчил, – пропел я строчку из старинного романса, – ты чего тут?
– Тебя жду. Разговор есть.
– Ну, выкладывай, что у тебя стряслось?
– Случилось страшное, – начал Андрюха, – я жене изменил. Первый раз в жизни. Но самое хреновое даже не это. Самое хреновое то, что я влюбился! По уши, что называется.
– Господь с тобой, Андрюха! В кого это, если не секрет?
– Не секрет. В Свету, которая у тебя на новоселье была.
– И когда же это вы успели-то?
– А вот, слушай, – вдруг с жаром заговорил Андрей, – помнишь, тогда, с новоселья, Света ушла первой? Так вот, никуда она не ушла. Она спряталась в скверике у школы, а оттуда твой подъезд – как на ладони. Помнишь, все ушли, а мы с тобой еще курили стояли. Так она дождалась, когда мы расстанемся с тобой, догнала меня по дороге