просыпаются, услышав незнакомый голос, и начинают злобно рычать.
– Твои? Ишь ты… Разбрехались! – Усмехается старик, хлопая глазами и отмахиваясь от падающего снега.
– Нет, не мои. Алиса гуляет с чужими собаками. Странно, что вы не знаете. – Считаю нужным указать «дедушке». Он упирается руками в бока и, топнув валенком, отвечает:
– Отчего же не знаю? Знаю! Просто забыл… – дед виновато прячет глаза.
– Открывайте дом и включайте отопление. – Мягко прошу я, прикрывая пассажирскую дверь.
– Пошли со мной, Богдан Романыч. Поможешь старику.
Глава 5.
– Никита Сергеевич. – Протягивает мне руку старик, когда мы подходим к крыльцу. – Почти как Хрущев. – Усмехается он и открывает замок ключом, спрятанным… под наличником двери. Пошатываясь, дед заходит в прихожую и включает свет, снимает шапку.
У меня глаза округляются от удивления при виде его физиономии: лысая голова, седые кустистые брови, крупный нос… Натуральный Хрущев!
– Слушайте, а вы и правда похожи… – сглатываю я, не в силах отвести взгляд. – Поразительное сходство!
– Ладно, Романыч, отомри уже! Пошли постель стелить.
– Я помогу и поеду. – Предупреждаю я. – Алиса в надёжных руках, поэтому…
– Что-о-о? – гремит Никита Сергеевич. – Слиться решил, Романович? А тебе и твоему знакомому врачу известно, что у Алиски больное сердце? В тетку свою Глафиру пошла. – Вздыхает грустно.
Никита Сергеевич сверлит меня осуждающим взглядом, словно прощупывая границы моей порядочности. Дыхание вырывается из его груди шумно, со свистом, будто он сейчас задохнётся. Чувствую, как в душу возвращается гадливое чувство растерянности и бессилия.
– Вы предлагаете мне остаться? – спрашиваю я.
– Конечно! Я пожилой человек со слабым здоровьем. Если Алиса начнёт задыхаться… или, не дай боже умирать, я ничего не смогу сделать… – Никита Сергеевич тяжко вздыхает и разводит руками.
Меня прошибает холодный пот. Мирослав не предупредил об осложнениях или побочных эффектах. Судорожно достаю телефон из кармана куртки, собираясь позвонить Боголюбову. Никита Сергеевич, очевидно, заметив мой испуганный взгляд, примирительно взмахивает руками:
– Богдан, не звони своему врачу в столь поздний час! Давай не будем думать о плохом? Просто останься… На всякий случай.
Я молча киваю и прохожу в просторную гостиную. Дед включает свет и суетливо осматривается. Мое согласие успокаивает старика: из его взгляда исчезают подозрительность и холодностью, походка выравнивается, дыхание становится спокойным и ровным. Он торопливо стаскивает с себя тулуп и, потерев ладони друг об друга, садится на табуретку возле небольшого углового камина.
– У-у-х, Романыч! Сейчас нагоним тепло! – Дед поджигает старые газеты, лежащие возле очага, и подбрасывает в камин поленья.
– Отопление в доме есть? – спрашиваю я, топчась на входе в гостиную.
– Есть. – Кивает Никита Сергеевич и бодро вскакивает с места. – Алиски в доме неделю не было, я котёл и прикрутил. –