молчал, находясь в режиме «Полёт». Наш полёт проходил на глубине 150 метров, но даже сюда не проникали радиоволны. Как бы хотелось получить хотя бы одно сообщение, коротенькое, что-то вроде: «Привет. Ну как ты?» Даже такие простые слова могли согреть, донести частичку домашнего уюта. Знать, что тебя ждут. Мы все знали, что нас ждут, но подтверждение мыслей хотелось ощутить физически.
Жёны передали подарки ко дням рождениям тех, кто встретит их в походе. Эти подарки и были той самой частичкой тепла. Но не для всех. И не для меня, потому что день рождения зимой, а сейчас лето. Хотя вы и так помните, что сейчас лето, над нами постоянно светит солнце, купаясь в холодных волнах, безуспешно нагревая их, безуспешно ища нас где-то в ледяной толще. Знаете, как можно обнаружить подводную лодку? Реактор охлаждается забортной водой, поэтому за подводной лодкой остаётся тёплый след, который можно увидеть. Нас можно отследить по этому теплу, которое остаётся за кормой. Тепло наших жизней. Бред какой-то.
Подводная лодка похожа на огромную консервную банку, а мы на шпроты, которые закатали в эту банку. Хотя нет, не на шпроты – на селёдку, которую засолили. Когда банку вскроют, мы будем такими же – лежать друг к другу ровно бочком, впитывать соль. Мы будем просолены насквозь, нас невозможно будет есть, потому что слишком долго будем томиться в этой консервной банке. Мы будем такими же, как и были тогда, на берегу, когда обнимали родных, когда давали им какие-то надежды и обещания. Поскорее бы стать этой просоленной селёдкой.
После ужина я ложусь на верхнюю койку в каюте, задёргиваю шторы, включая прикроватное освещение, беру книгу и читаю. Лежу этой самой селёдкой, мариную себя и свои мысли тайком и одновременно на виду. Слышу, как мимо каюты ходят из отсека в отсек сослуживцы – кто-то в курилку, кто-то на вахту, кто-то осматривает отсек. Все делают свои дела на автомате, привыкли уже к замкнутому кругу из дней, бегают, как белки в колесе. Не бегают, а ходят, смирившись, ожидая, или не ожидая. Что-то, кто-то, как-то. Всё в междометиях и предлогах изляпано, как обеденный стол к концу приёма пищи. И пока никто не смахивает эти пятна и крошки, ждут, когда они впитаются в день уходящий. А ведь это только начало. Всего лишь одна седьмая срока нашей засолки.
После этой автономки мы уходим в отпуск. По этому праздничному случаю экипаж должен заполнить журнал, кто и куда собирается ехать. Я хочу на Камчатку. Увидеть почти такие же сопки, Тихий океан, гейзеры. Побывать за тысячи километров от дома, ощутить другую часть страны. Что скажет жена? Это неизвестная величина. Надеюсь, что согласится, потому что невыносимо хочется там побывать. Пишу в этом журнале заветные слова, тщательно выводя шариковой ручкой название ещё неизвестного мне города. Всеми мыслями погружаюсь в этот пока далёкий отпуск. Мои мысли уносят меня прочь из толщи воды, куда-то вверх, над облаками, как запущенную с нашего корабля ракету. Я лечу в космос, теряя горючее и пустые ступени, стремлюсь наверх, не зная, что меня ожидает.
Отпуск будет длиться долгих 80 с какими-то копейками суток, я даже скорее всего устану отдыхать, но сейчас