у тебя. А то домой не скоро.
– У вас сегодня?
– Да.
Осокин кинул ему жвачку.
– Спасибо. Английская?
– Штатовская.
Коньшин стал распечатывать жвачку, Осокин – пакетик с нормой.
– Сто лет не жевал.
– Ну, вот и попробуй.
– Мятная вроде…
Стали жевать каждый своё.
Осокин уверенно кусал от нормы, Коньшин гонял во рту жвачку.
Позвонил телефон.
Секретарь поднял трубку:
– Коньшин… Внизу? Хорошо. Я Лебединскому передам щас. Спасибо.
Положив трубку, он встал:
– Автобус с реквизитом пришёл. Я щас скажу там…
– А что за реквизит?
– Кумач, краски, подрамники для лозунгов.
– Аааа…
Анна Степановна развернула «Вечёрку» и показала головой:
– Ииии… вот и на нашей улице праздник… Мишок! Таблицу напечатали.
– Щас тыщу погасим, мам. – Михаил вышел из соседней комнаты, заглянул в газету. – Это что, пятидесятый год?
Анна Степановна сощурилась.
– Без очков не вижу… принеси-ка очки… да! И шкатулку с комода.
– Щас, мам.
Она отодвинула в сторону сахарницу, чашку с недопитым чаем, расстелила газету на столе.
Михаил принёс очки и небольшую резную шкатулку.
– Поставь на стул. – Анна Степановна надела очки.
Михаил поставил, открыл.
Конверт с облигациями лежал внизу.
– Пятидесятый, – склонилась над газетой Анна Степановна. – Ну, давай посмотрим. Я сначала, а ты проверишь.
Михаил вынул облигации из конверта.
– Там разложено по годам.
– Вот пятьдесят пятый, пятидесятый… вот, мам…
Она взяла облигации, слюня палец, отделила первую:
– Так, значит, пятидесятый, давай сначала двухсотрублёвые. Ноль восемьдесят, пятьсот сорок шесть…
– Ноль восемьдесят… восемьдесят три…
– Ноль восемьдесят три… шестьсот… четыреста…
– Попала! Четыреста девяносто пять и по пятьсот семьдесят.
– Да. Есть одна.
– Двадцать рубликов.
– Погоди-ка, тут ещё… ноль восемьдесят три пятьсот тридцать два.
– Ага! Откладывай сюда.
– Теперь ноль шестьдесят один, двести восемьдесят.
– Ноль шестьдесят… двести семьдесят пять… нет вроде…
– Как нет? Попали. Видишь, с семьдесят пять по девяносто пять.
– Точно! Молодец. Действительно есть… девяносто пять… Возьми.
Михаил отложил облигацию.
– Теперь… ноль сорок один двести десять…
– Так, вот двести шестьдесят пять… нет. Сто пятьдесят по сто девяносто пять… нет…
– Нет. Оставь её.
– А это какие?
– Это сторублёвки.
– А что это написано?
– Это дедушка твой так расписывался. Это ведь его. Из последнего драли… А это бабушкина… А вот и мои… тоже… девятьсот рублей получала… А в год больше тыщи выдирали. Так. Вот эти проверили.
– А маленькие?
– После. Давай. Ноль девяносто один… девяносто…
– Девяносто