предпочитаю оставаться собой, как исполнитель и композитор. Но если поклонникам поп-музыки нравится то, что я делаю, это чудесно, я очень рада», – заявила она.
Критик Джон Уоллес называет Лайлу «музыкантом от музыки» – художником, сосредоточенным на инструментальной стороне музыки, на доведении до совершенства сложных гармоний и поиске собственного звучания. По словам девушки, она считает своими духовными учителями Пэтти Гриффин, Джонни Митчелла и Долли Партон, хотя музыка Лайлы более жизнерадостна, чем творения ее вдохновителей. Возможно, это у нее от матери – композитора Лоры Монтгомери».
Пока я читаю, Ди не глядя вертит в руке рабочий телефон. Ее взгляд рассеянно блуждает по автобусу, будто она следит за летящим мотыльком. Ее глаза всегда отражают движение мыслей.
– Эй, успокойся, – говорю я.
– Я спокойна.
Вот это уже вранье, она не успокаивается даже во сне. Впервые увидев в учебнике биологии изображение нервных окончаний, я подумала, что они похожи на маленькие растопыренные руки или же на голые ветви деревьев, если смотреть с высоты птичьего полета. Ди устроена не так, как все: ее нервы похожи на скрученные пружины.
– Терри забрасывает меня сообщениями.
Терри – ее менеджер, и он безжалостен.
– А что он хочет?
– Чтобы я спела «Без тебя». Но этого не будет.
Она печатает ответ.
Это бодрая и энергичная песня, с хлопками на припеве.
Ты увидишь, что без тебя Не стану плакать и горевать. Я безудержна и свободна И сумею тебе доказать: Не боюсь одиночества я, Покорю этот мир одна. Будет прекрасна жизнь моя, Стану счастливой без тебя.
Она хотела написать песню о том, что сможет стать счастливой без Джимми, чтобы та стала сбывшимся пророчеством. Не вышло; зато песня понравилась лейблу, и ее записали. Ди считает, что выступления должны быть честными, она не хочет лгать своим поклонникам. Когда Ди отказалась включать «Без тебя» в концертный тур, лицо у Терри стало бордовым, как буженина в духовке, и от него чуть не пошел пар.
За окном почти темно, на чернильном небе собираются тучи, я вижу в стекле свое отражение: ненавистные острые ключицы, густые волнистые волосы, с которыми почти невозможно справиться. А самое ужасное – утратившие блеск глаза. Измученная, усталая, я еду в автобусе с Ди, прячусь в ее жизни, пока не смогу наладить свою.
Мы направляемся в Южную Каролину и пробудем там до конца августа. Думаю, я не буду скучать по Нэшвиллу, разве что по его ночному небу, каждый сантиметр которого усеян звездами. Мне никогда не удавалось передать это на фотографии: огромна Вселенная и мало́ все остальное. В детстве мир казался нам с Ди таким необъятным, таким ужасающе великим, что мы никогда в жизни не сможем его постичь.
– Как далеко простирается небо? – спросила меня однажды Ди, в то лето, когда мы только встретились. Мы лежали на прохладной траве и смотрели на звезды. На восьмой день рождения ей подарили книгу о созвездиях, и мы их