м вопрос!»
Неожиданно Алексей захотел летать. Сознательно. Он напряг своё тело и мысленно дал сигнал к полёту. Преодолевая вначале сильное притяжение земли, он оторвался от неё и взмыл выше столба, радуясь, что уже нет проводов. Облетел весь двор, поднялся ещё выше. Небо было чистое, голубое. Сердце колотилось от ощущения высоты и боязни упасть. Он проверил себя, сможет ли плавно опуститься на землю. Коснулся ногой стеблей травы и вновь резко взмыл вверх. Понял, что может летать. Стал кружить, как птица, пикировать на крыши домов и свечой подниматься в небо. Он вдруг осознал, что его никто не видит. Во всём пространстве он был один. Невидимкой. Ни голосов удивления, ни оханий испуга, ничего… Он один. Алекей понял, что владеет какой-то тайной.
Сирена
Ему два года. Золотой прииск на Дальнем Востоке. Деревянный домик, завалинка. Малыш усердно заталкивает в рот битые стёкла и пытается жевать. Сестра в ужасе вынимает их изо рта. Крови нет. Малыш недоволен. Ему не дали продолжить знакомство с этим коварным и неизвестным миром. Он не знает, какие опасности ещё могут подстерегать. Его садят в самолёт с открытым верхом. Мать укутывает заботливо в тёплое одеяло и прижимает к себе. Самолёт круто взлетает над посёлком, внизу огороды, кривые улочки. Не самолёт, а его родина, улетает стремительно в никуда… Отец здесь временно работал старателем. Теперь он возвращается с семьёй на родину, в Западную Сибирь. Ветер проникает в одежды пассажиров и срывает тёплое одеяло с мальчика. Мама едва удерживает малыша, пытается согреть. Первое знакомство с небом, первая высота и лёгкое испытание. Потом длинный путь по железной дороге.
Как он мог запомнить всё это? Почему держатся в памяти эти две картины, а всё остальное забыто? Почему они время от времени приходят такими живыми в голову Алёшки? Он сжимает кулаки, внимательно рассматривает всё вокруг и думает: «А так ли всё это было, или мне приснился сон? Я больше ничего не помню. Почему я не порезался тогда стеклом? Как мы не выпали из самолёта?»
На одно мгновение всё вокруг растворилось, ему привиделись только белые высокие облака и какая-то едва различимая птица, как ему показалось, пролетела между ними… «Так уже было, когда самолёт набрал высоту», – подумал он.
Летними тёплыми вечерами, оставив многочисленные хлопоты по дому, соседи семьями собирались во дворах. Солнце опускалось за горизонт, прощаясь с ними искрящимися лучами до следующего утра. Ребятишки на глазах у родителей играли кто в городки на вытоптанной площадке, кто строил домики в песке, а кто гонял на самокате. Мужчины и женщины, завершив все свои домашние дела, часто объединялись в кружок на траве, отдыхали, играли в лото. На кону лежали копейки, но это не снижало азарта игроков. Время от времени из-за деревьев на пригорке слышался грохот поездов. Быстрый перестук колёс, натруженный и всё нарастающий мощный гудок паровоза, напоминал о железной дороге – Транссибирской магистрали, той ниточке связи с большой страной, которая здесь ощущалась непосредственно и зримо. Подросток Алёша замирал на мгновение, прислушиваясь к тяжёлому ритмичному звуку, и на минуту уносился вместе с ним – то на Запад, то на Восток. На Западе – сказочная, неведомая и манящая своей историей Москва, на Востоке – Тихий океан, корабли, романтика моря… Какой парнишка не мечтал о море… Эта дорога связывала миры и подогревала мечты – такие пылкие, не окрепшие, шальные. Алёшка с ребятами часто бегал на станцию, лазил по пустым вагонам, заброшенным в дальнем тупике. На некоторых они видели пробитые пулями и осколками снарядов стенки и чёрные смоляные пятна на полу. Говорили – это кровь. Вагоны, доставленные сюда несколько лет назад, побывали на войне и ждали ремонта. О железной дороге ходили легенды. Говорили: «В честь Победы, сам Сталин, стоя у открытой двери пассажирского вагона с саблей в руке, проезжал через всю страну, и наш город, на Восток». Ребята верили в это и старались представить себе усатого Генералиссимуса, который мог бы обратить внимание и на них. А родители рассказывали, как ещё в Гражданскую войну, сюда прибывали многочисленные поезда с белочехами, которые, высадившись, стали наводить свой порядок в городе. Даже расстреляли несколько красных партизан.
Дорога приносила и радость и горе. Но без неё люди уже не представляли свою жизнь.
Небольшой шахтёрский город, собранный из нескольких рабочих посёлков и рассечённый надвое Транссибирской магистралью, раскинулся на обширных просторах Западносибирской низменности. Пассажиры транзитных поездов, выглядывая спросонья из окон вагонов, могли наблюдать странные чёрные, почти остроконечные, горы справа и слева по ходу поезда. На некоторых можно было увидеть уже подросшие деревья, зацепившиеся корнями за чёрные и рыжие обгорелые камни террикоников. Это была застывшая в натуре картина прошлого. Терриконики отошли в историю, и современные шахты их давно не имеют. Но, оставшиеся от прошлых лет, они придают уникальный экзотический вид равнинным городкам. Изображение рукотворных гор, похожих на египетские пирамиды, вошло в герб некоторых шахтёрских городов. Начало угольной промышленности здесь было положено ещё в конце XIX века Львом Михельсоном. Копи Михельсона – это одиннадцать крупных дореволюционных шахт, с прекрасным по качеству углём – антрацитом, которые обеспечивали магистраль