тным да смелым он был, родителя своего почитал, народ любил. За то и народ любил царевича.
Была у царя Евсея одна слабость. Любил он коней разводить. Баловал их, холил да лелеял, больше, чем сына родного. Редких рысаков в своей конюшне держал. Уход за ними таков был, что лучше и не придумаешь. Накормлены-то они были всегда отборным зерном, начищены-то до блеска. А гривы да хвосты вычесаны так, что волосок к волоску лежал – любо-дорого поглядеть. Гордился ими царь. Да вот беда: который год уж не появлялось в его конюшне молодых породистых коней.
И вот, однажды, привиделся ему странный сон о диковинной кобылице белогривой: глаза у той кобылицы, будто две чаши цвета темного вина, копыта из чистого серебра выточены, хвост белыми кудрями до самой земли спадает. Один только раз взглянула во сне кобылица на царя Евсея, и потерял он свой сон-покой.
Лишь забрезжил рассвет, позвал царь к себе писаря и велел указ писать:
– Того, кто сыщет, да приведет ко мне кобылицу белогривую с серебряными копытами – награжу по-царски.
Разлетелись гонцы во все концы, понесли новость по всему государству. Много добрых молодцев на поиски отправилось. А царь тем временем велел для дивной кобылицы знатную конюшню выстроить. Закипела работа. Ждет-пождет царь долгожданную гостью.
Долго ли, коротко ли – не неделя, не месяц пролетел – а заветной кобылицы так и нет. Уж и конюшня белокаменная выстроена, и корма в той конюшне заготовлены, да только не видать ни добрых молодцев, ни белогривой красавицы. Разгневанный царь народ свой совсем измучил. Стонет народ от царской прихоти, уж боится и на глаза ему показываться.
Вот в один из дней докладывают Евсею, что явилась к нему старушка-ведунья. Сколько ни спрашивали ее, почто царя беспокоить вздумала – не отвечает. Говорит лишь, что есть у нее разговор к царю. Любопытно стало Евсею, о чем таком ведунья сказать ему хочет – велел впустить.
Явилась к нему старушечка: сама маленькая, спинушку старость согнула, на посох опирается; а лицо доброе-доброе, да глаза светлые, будто небо в ясный день. Поклонилась она царю, да и говорит:
– Слыхала я, царь-батюшка, про кобылицу дивную, что во сне тебе привиделась. Будто разослал ты добрых молодцев на ее поиски?
– Так и что ж с того? – отвечал Евсей. – О том каждый знает в моем царстве-государстве. Сказывай лучше, мать, с чем пожаловала.
– А ты не торопи меня, Евсеюшка, послушай старую ведунью. Много повидала я на своем веку, не одного царя уму-разуму научила. Отец твой к советам моим всегда прислушивался. Вот и ты послушай. Не к добру приснилась тебе та кобылица. Вороти людей, будешь тогда жить долго и счастливо, как доселе жил. А ежели не послушаешь моего совета, станешь сызнова искать кобылицу белогривую, придет на твой двор беда неминучая.
Нахмурился царь. Не по нраву пришлись ему слова старушки. Уж больно хотелось ему дивную кобылицу в свою конюшню привести, да перед соседними царями похвастать. Велел он прогнать гостью непрошенную со двора. Сам же чернее тучи стал. «Виданное ли дело, – думал Евсей, – чтоб от кобылицы беда была? Верно, старая ведьма, совсем из ума выжила».
Подумал он так и забыл о старушке. Много ли, мало ли времени прошло, стали смельчаки домой возвращаться. Но никто не порадовал Евсея. С пустыми руками они к нему явились, глядеть в глаза ему боятся. Услышал царь Евсей о том, что не нашли дивную кобылицу – совсем разгневался, ногами затопал:
– Экие, дурни! Не смогли, остолопы, отыскать всего-то одну кобылицу! Что же это, в целом государстве не сыщется молодца, чтоб приказ мой выполнить?
Стукнул тут он себя по лбу:
– Что же я про сына-то своего совсем забыл? Пришла пора ему долг сыновний выполнить, отца родного уважить.
Подумал он так и послал за Матвеем-царевичем. Явился к нему сын. Вот Евсей ему и говорит:
– Про то, что ищу я по всему свету кобылицу белогривую тебе ведомо. Да только олухи мои, лихие молодцы, назад ни с чем воротились. Осталась у меня одна надежда – на тебя, Матвей. Отыщи мне ту кобылицу хоть на краю света, и, смотри, назад без нее не возвращайся.
Послушным сыном был Матвей-царевич, слово отцовское чтил. И на следующее же утро отправился он в дальний путь за кобылицей белогривою с серебряными копытами.
Долго ли, коротко ли он был в пути, про то нам не ведомо. Семь раз перековывал он своего коня. Семь раз месяц на небо всходил. Много городов да деревень проехал царевич, много кобылиц на своем пути повидал, да только про ту, что с серебряными копытами, никто слыхом не слыхивал, видом не видывал.
* * *
Привела царевича дорожка в глухую деревеньку. День уж к вечеру клонился. Постучал Матвей в крайнюю избушку-развалюшку. Никто на стук не отозвался.
– Эх, – думает царевич, – видно придется в другом месте ночлег искать.
Только собрался он дальше ехать, как скрипнула дверь, и показалась на пороге старушка: сама маленькая, спинушку старость согнула, сморщенной ручонкой на посох опирается, а глаза добрые да светлые, будто небо в ясный день.
– Здравствуйте, бабушка, –