спасти? С вами был кто-то ещё? – встревожился Владимир.
– Да, мой друг – Станислав Белов. Вы поможете отыскать его? – она схватила священника за руку и крепко сжала.
– У вас температура. Вызвать спасателей пока не получается – телефон не работает, дорогу замело, машина не проедет. Как только утихнет буря, мы сделаем всё возможное, чтобы помочь вашему другу.
– Не оставляйте меня, – молила она. – Мне страшно.
– Чего вы боитесь?
– Это сложно объяснить, – отвечала она слабым голосом. – Но я чувствую, что нужно рассказать обо всём.
– Вам необходим отдых, у вас, вероятно, воспаление лёгких. Сон поможет вам восстановить силы, и завтра вы всё расскажете.
– Я должна сделать это сейчас… Завтра может быть поздно, – с трудом вымолвила Одиллия.
Настоятель замер в ожидании рассказа. Ему часто исповедовались и не только прихожане. Он обладал удивительным даром располагать людей к откровенности. Владимир умел слушать, для этого требовалось понимание и терпение. Он открыл в себе этот талант задолго до того, как решил стать священником. Люди ощущали в нём благожелательность и многие сами, не зная причины, доверяли ему тайны своего прошлого.
Мысли путались, слова никак не хотели складываться в предложения. Одиллия не могла сосредоточиться, сделав над собой усилие, она приподнялась на подушке.
– Только обещайте, что не придадите огласке мою историю, – попросила она, и облизнув пересохшие губы, добавила: – Боюсь, не доживу до завтра.
За долгий срок службы в церкви настоятель ни разу не нарушил таинства покаяния. Это сокровенный момент, когда можно говорить с душой человека. Открывается множество секретов, множество грехов маленьких и больших, невольных и намеренных. Тернистый путь к спасению, который не каждый сможет осилить. Но какие грехи тяготят сердце молодой женщины?
– Что ж вы можете быть спокойны относительно меня. Я сохраню ваш ужасный секрет. К тому же, я полагаю, вы выживете.
Одиллия устало закрыла глаза. Несколько долгих минут она собиралась с силами, чтобы начать грустную повесть.
– Я давно не была в церкви. И никогда не исповедовалась, – хрипло пробормотала она.
– Начните с того, что вас больше всего волнует, – посоветовал священник.
– Я стала свидетелем убийства моей сестры, – выпалила она.
Настоятель опешил от услышанного. Он не предполагал, что за неприглядный секрет таится в глубине души Одиллии.
– Это её кровь на вашей одежде? – осторожно спросил он.
По обветренным щекам женщины текли слёзы раскаяния, но они не приносили облегчения, только горечь и печаль.
Одиллия на мгновение замерла растерявшись. Она всегда стеснялась собственной слабости. Настоятель молчал, смиренно ожидая, когда слёзы иссякнут, как летний дождь.
– Нет, что вы, – отрицала она и её щёки окрасил румянец.
– Чья же кровь на куртке?
– Не знаю, – прошептала она. – Извините, не могу вспомнить. Последние