неизвестно, чем застеленных, в общем. Простынь больше напоминала грязную и старую дерюгу. Странно, что такие кровати и простыни есть в эмирском дворце. Может, это слуги на таких спят?
– Эй, кто там! Прекратите раскачивать кровать, – зло бросил Синдбад, не оборачиваясь, через плечо и окончательно проснулся от собственного хриплого с похмелья голоса.
С трудом усадив на край кровати свое непослушное, словно отлитое из свинца тело, он протер глаза и огляделся мутным взглядом.
Комната, небольшая, вся сплошь отделанная деревом. Простенькая широкая дверь с медной потускневшей ручкой. Стол, тоже деревянный, ничем не застеленный и почему-то прикрученный к полу – это довольно странно и необычно. Возле стола два стула. Кровать стоит у стены, напротив двери. В изголовье, справа – невысокая тумбочка. На тумбочке широкий кувшин с узким горлышком и глиняная кружка – простенькая и довольно грубой работы. Все это совсем не похоже на дворцовые покои и посуду, из которой ели и пили вчера.
К тому же, как оказалось, раскачивалась не сама кровать, а вся комната. Мерно так, вверх, вниз, вверх, вниз и из стороны в сторону. И это сильно настораживало Синдбада.
Протянув руку, он взял кувшин, принюхался и поднес горлышко ко рту. Теплая, совершенно безвкусная вода полилась в рот. Но Синдбад с наслаждением вылакал полкувшина, утер рот тыльной стороной ладони и вернул кувшин на место. В голове немного просветлело.
– Что за… – вновь обведя комнату взглядом, начал было Синдбад, но не успел договорить.
Дверь распахнулась, и на пороге возник Сорви-голова собственной персоной, чистенький, бодрый и совершенно трезвый. И это было особенно обидно, хотя… Ведь Сорви-голова раньше отключился, и ему меньше досталось этого проклятого вина, которое все никак не заканчивалось, будь оно неладно!
– Проснулся? – почему-то обрадовался Сорви-голова.
– Угу, – прогудел под нос Синдбад, морщась. – Голова болит, – пожаловался он.
– Я вообще удивлен, как ты жив остался после вчерашнего, – Сорви-голова прошел к столу и опустился на стул, вытянув одну ногу вперед, а в колено другой уперев руку. – А насчет пресветлого эмира до сих пор переживаю – как бы на встречу с Азраилом не отправился.
– Где я? – слабым голосом спросил Синдбад. – Это ведь не дворец?
– Увы, друг мой. Это не дворец, а мой корабль.
– Корабль? – подскочил Синдбад на кровати. – Какого шайтана я тут делаю?
– Ты что, ничего не помнишь?
– Ну почему же! Кое-что кое-где…
После того, как эмир потребовал принести еще вина, Синдбад с трудом мог припомнить, о чем говорилось конкретно, но в память врезались отдельные эпизоды.
… Он уговаривает Сорви-голову поехать кататься на лодке и ловить акул: говорят, плавник акулы непередаваемо-изысканное лакомство. Но Сорви-голова, бледнея, почему-то категорически отказывается.
… Он требует развлечений, и эмир вызывает танцовщиц. Те вертятся и изгибаются в танце, словно сытые удавы, эротично сбрасывая