как Валери замешкалась, решая, где же разместить центр света на рисунке. Она поглядывала то на яблоко, то на лист, то на яблоко, то на лист.
– Что подсматриваешь, жулик?!
Я опять улыбнулся и вернулся к своему рисунку. Десять минут подходили к концу. Мое яблоко было уже завершено, и я наблюдал за тем, как заканчивает свое Валери.
– Время истекло!
Она отложила красный карандаш в сторону и пододвинула ко мне рисунок. Я оценивающе промолчал, глядя на ее творение. В нем были определены верные пропорции объекта, сделан конструктивный анализ формы, линии, штрихи и светотеневые отношения были хорошо скомбинированы.
– Молодец…
– Ты тоже, – ответила мне Валери, возвращая мой рисунок.
Я понял, что эта девушка находится не на начинающем уровне, и решил дать ей задачу посложнее. К яблоку я добавил ее бокал вина и низкую вазу с кисточками для рисования. Но чего-то не хватало. Я встал и зашторил окна, и дверь на балкон. Достал толстую свечу, зажег ее и разместил позади бокала. Так, чтобы красное вино играло рубиновым цветом в хрустале, а свет свечи бросал тени на предметы.
Я смотрел на выражение лица Валерии и понимал, что она с легкостью примет этот вызов. Мне нужно было усложнить задачу. Я зажег сигарету и ее искрящуюся поместил в стеклянную, полную окурков пепельницу.
Валери достала бумагу из того же комода и, передав один лист мне, увлеченно стала рисовать.
Дым сигареты медленной струйкой поднимался вверх, обходя грани бокала и заигрывая с огнем свечи. Когда догорела одна сигарета, я сменил ее другой…
Мы старательно рисовали, запершись в темной комнате, посреди солнечной весны. Я должен признаться, впервые за последнее время мне понравилось это занятие. Я даже включил музыку, которая помогла мне полностью расслабиться и сосредоточиться на рисунке.
Когда он включил музыку, все вокруг неожиданно преобразилось. Темнота, запах сигаретного дыма, игра теней в бокале вина, музыка, уносящая ввысь, мужские жилистые руки в закатанных до локтя рукавах рубашки, черкающие изгибы и линии, его редкие вздохи, как отсчеты пауз, его поглядывания и моя робость завораживали и уносили меня к иным берегам.
Сейчас я не смела даже взглянуть на него. Только натюрморт и бумага. Сказать, что я могла на этом сконцентрироваться, – совершенно нет.
Я пребывала в непривычной растерянности. Я, с едва знакомым мужчиной, который к тому же одинок и бывает иногда грубым в общении, в замкнутом пространстве. Я думала, что он станет до меня дотрагиваться. Но его отстраненность, даже отдаленность, на протяжении всего последующего часа или двух меня действительно поразили. Я поняла, что физически он здесь, но на самом деле где-то далеко, поглощённый единственным источником света и дымом вокруг него.
Мы закончили. Свет опустившегося солнца проник в комнату. Сигарета догорела. Свеча погасла.
Он взял мой рисунок, даже не взглянув на него. Уже через минуту он помог мне накинуть пальто и попрощался со мной до следующей встречи.
Я спускалась по лестнице словно завороженная.