мысль: «Замужество!» Так она надеялась решить все проблемы сразу: «выйду замуж, рожу ребенка, буду жить по-человечески, а не так, как сейчас!» В ночных мечтах все было хорошо. Но наступал день, она шла на работу, и сердце начинало ждать звонка Ладо.
Ее злило, угнетало, обижало, иногда даже физически оскорбляло то, что он женат. Она считала, что главная беда не в том, что они с Ладо слишком поздно встретились, а в том, что он просто не настолько любит ее, чтобы развестись и жениться на ней. Однажды, в пылу ссоры, у него сорвалось с языка: «Если каждый раз жениться, что же это тогда будет?»
Она не могла простить ему тех опрометчивых слов. Понимала, что ему и так хорошо – потащит куда-нибудь на хату, наиграется с ней – с подоконника на стол, из ванны в кресло – а потом, торопливо проводив, отправится к себе домой, отдыхать на чистых простынях в кругу семьи!.. А ей – тащиться в постылый дом, где все одеты в черное, и слушать тирады истерички-матери и склеротички-тетки под терпкую вонь вечно полного горшка. Поэтому она заочно ненавидела и жену Ладо, и весь мир, в который он уходил от нее.
И Ладо злился, понимая правоту Наны. Чем ближе она бывала к правде, тем больше он кипел и выдумывал причины, по которым они никак не могут стать мужем и женой. Например, по его словам, выходило, что он никогда бы не простил ей ее прошлого, с его точки зрения, достаточно таинственного: как любовника это его мало беспокоило (даже, наверно, придавало пикантности), но как мужа – никак не устраивало! И точка. Переубедить его было невозможно. Или все мужчины такие болваны в ревности, или он такой упертый… Или врет, чтобы не жениться…
Еще Ладо часто говорил, что любовь приходит, а потом видоизменяется, превращается в привычку, а иногда в скрытую или даже открытую ненависть, любовь не стоит на месте, как и жизнь. Жизнь идет, и люди в ней меняются по ходу дела. Нередко сетовал, что он не мусульманин и не может посадить ее на цепь, хотя тотчас признавался, что понимает: один человек никогда не сможет обладать другим до конца. Он в силах посадить Нану в башню, келью, гарем, сарай, но над ее душой у него не будет власти.
Также Ладо считал, что жизнь с таким неуживчивым, склонным к наркотикам и выпивке, меланхолии, депрессиям и дурным выходкам человеком, как он, была бы ей в непосильную тяжесть: «Зачем тебе эта лишняя обуза? – искренне удивлялся он. – Какой из меня муж?» На ее вопрос: «Как же тогда тебя жена терпит?» – Ладо отвечал, что за много лет она уже привыкла, приспособилась и вообще обязана терпеть. «Но тебе для чего такой, как я?» – резюмировал он, утверждая, что ей уготовано иное, лучшее будущее. «Тогда отпусти меня в него!» – просила она. «Иди! Никто не держит!» – отвечал он. На этом разговор буксовал и стопорился.
Были еще так называемые психо-причины, которые Ладо любит приводить. Например, что Нана потеряет его как мужчину сразу же, едва зазвучит свадебный марш, ибо, когда дичь поймана, охотник начинает искать новую добычу. «Пойманных рыб не кормят!» – повторял он дурацкую японскую поговорку, приводя в пример знакомые пары, где мужья начинали гулять